Украденный трон

На третий день он встал, всё ещё слабый и болезненный. Его камердинер Нарцисс, огромный атлет с чёрной кожей, умел обращаться со своим императором как с больным ребёнком. Петру стало лучше, и он, как всегда, адресовался к Алексею Орлову, почти безотлучно сидевшему при императоре. Капризным тоном избалованного ребёнка он заявил, что в комнате душно, ему необходим хотя бы глоток свежего воздуха.

Комнату действительно заполнял спёртый воздух — безотлучно находящийся в ней больной наполнил атмосферу спальни своими запахами.

Алексей Орлов тут же согласился с императором. Конечно, он сделает всё возможное, и господин Пётр прогуляется по саду.

Пётр направился к двери. Она открылась, но за нею стояли двое часовых. Пётр не видел, как Орлов мигнул часовым. Зато он увидел, как часовые скрестили перед ним ружья.

   — Не приказано, знать, — со вздохом ответил Алексей Орлов на вопросительный взгляд обернувшегося к нему бывшего императора. — А вот не хотите ли в карты?

И Пётр сел играть. Денег у него не было, однако стоило ему заикнуться, и Алексей Орлов тут же выложил перед ним целую гору червонцев.

Игра шла вяло. Петра она не увлекала, и он снова отправился в постель. Приехал лекарь Лидере, промыл желудок, дал успокоительных капель, и Пётр заснул, чувствуя себя гораздо бодрее.

Но сон не освежал его, не приносил ему сил. Пётр похудел, мысли его скакали и разбегались в голове. Снова начались жестокие желудочные колики, боли в животе выматывали его. Его слабое, хилое сложение не выдерживало напряжения последних дней.

Два дня он снова не вставал с постели. Во сне его не оставлял образ теперь уже товарища по заключению, безымянного узника.

В субботу утром Пётр проснулся посвежевшим. Он кликнул Нарцисса, но тот не отзывался, а на его голос пришёл всё тот же Алексей Орлов.

   — Где Нарцисс? — Первым вопросом было ему.

   — Вероятно, в саду, гуляет, разве его нет здесь? — вопросом на вопрос ответил Орлов. — Сейчас распоряжусь, чтобы его отыскали...

Однако и через час, и через два Нарцисса не нашли. Пётр и не догадывался, что Нарцисса схватили и увезли из Ропши рано утром, когда Пётр ещё спал. Он поминутно спрашивал о нём, и всё так же спокойно ему отвечали, что злодей арап ушёл куда-нибудь и никак его сыскать не могут...

После завтрака Орлов предложил карты. Все сели за карточный стол — Фёдор Барятинский, Алексей Орлов и Теплов, только что выпущенный из Петропавловской крепости.

Пётр не заметил, как мигнул Алексей Орлов князю Фёдору Барятинскому. Тот преспокойно на глазах бывшего императора передёрнул карту, и Пётр с негодованием закричал, вскочил и едва не бросился на князя.

Загорелась ссора, потом драка, опять мигнул Алексей Орлов Теплову, и через две минуты всё было кончено.

В последнюю минуту, когда подушка плотно прижалась к лицу, Пётр вдруг некстати вспомнил: она же сказала — удавленник... Хилое маленькое тело императора дёрнулось и затихло.

Алексей Орлов уселся за тот же карточный стол, схватил первый попавшийся кусочек серой и нечистой бумаги и неумелой рукой, не привыкшей к перу, нацарапал письмо Екатерине: «Матушка милосердная государыня! Как мне изъяснить, описать, что случилось: не поверишь верному рабу твоему; но как перед Богом скажу истину. Матушка! Готов идти на смерть, но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка — его нет на свете... Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на государя. Но, государыня, свершилась беда. Он заспорил за столом с князь Фёдором. Не успели мы разнять, а его уже и не стало. Сами не помним, что делали; но все до единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня хоть для брата. Повинную тебе принёс, и разыскивать нечего. Прости или прикажи скорее окончить. Свет не мил: прогневили тебя и погубили души навек...»

Письмо это пролежало в шкатулке Екатерины Второй более 34 лет, до самой смерти императрицы. Никто о нём не узнал, кроме двух-трёх лиц — Никиты Панина, гетмана Разумовского да Григория Орлова. Но и они молчали до последнего часа.

Через день был составлен и доведён до всеобщего сведения «Скорбный манифест»: