Украду твое счастье

Мне становится жарко и страшно! Если кто-то из тех, кто помнит о нашем романе, вздумает сопоставить возраст Матвея, дату его рождения, и…

- Не пугайся сразу. Я помогу все разрулить. Не хочешь замуж за Стенина?

В ужасе смотрю на Дворжецкого и качаю головой.

- Точно?

Он смотрит на меня пристально, глазами прожигает.

- Точно! – отвечаю, как отрезаю. Все. Навсегда.

Дворжецкий усмехается, качает головой, смотрит куда-то вниз.

- Ну, в таком случае придется побыть моей невестой. А моя невеста должна выбрать свадебное платье, агентство, которое устроит все на высшем уровне. Отмечать, думаю, будем в твоем ресторане?

- Что? Вы это серьёзно, Денис А…

- А ты что думала, я шучу?

Он наклоняется ко мне и я с ужасом понимаю, что сейчас опять будет поцелуй, только на этот раз уже вряд ли лайтовый.

Мама! Что же мне делать?

Глава 26.

Иногда думаю, как верно утверждение: язык мой – враг мой! Какого-то хрена поделился с Камилем новостями. Это же он предлагал мне жениться на Витаминке? Ну вот…

Он же увидел в нескольких сетевых изданиях мои фото с Виталиной. Я понимал, что рано или поздно они появятся в сети. Вчера в ресторане мы ни от кого не прятались, правда, мы ведь просто говорили, так? Обнималась она совсем с другим мужчиной, черт бы его побрал!

Но нас с ней все равно кто-то успел запечатлеть. А кому-то пришло в голову докопаться – с кем именно беседует Стенин…

Нет, в принципе, меня это, наверное, радовать должно, если я собрался на ней жениться? Так?

Именно, Стена! Только ты забываешь, что она выходит за другого!

Об этом я и рассказал Камилю.

- Свадьбы не будет, брат. У моей невесты уже есть жених.

- И тебя это остановит?

Хороший вопрос.

Я бы очень хотел сказать – нет. Очень.

Но слишком много всего между мной и Витаминкой. Слишком много непонятного, болезненного.

Слишком много того, о чем я начал думать только сейчас.

И…

И я понимаю, черт побери, что во всей нашей истории я уже не выгляжу пострадавшей стороной!

Просто потому, что я поверил тому, что мне сказали о Виталине чужие люди. Я ничего не выяснил сам. Я был ослеплен ревностью. Она буквально сломила меня. Когда я узнал, что Виталина может мне изменять я был просто раздавлен. Убит.

Черт… как же я не любил вспоминать эти дни! Просто… не знаю, как я выжил.

Не знаю, зачем я выживал.

Наверное, меня в тот момент спасло то, что я узнал о беременности Снежаны и о том, что мне придется заботиться о ней и о ее ребенке. Как бы чудовищно не было то, что сотворила эта дрянь.

Я вычеркнул Виталину из жизни.

Я забыл о ней.

Я думал, что забыл.

Господи, она снилась мне все эти годы! Часто, очень часто.

Буквально изводила меня в снах.

Может поэтому я порой предпочитал проводить ночи бодрствуя?

Сейчас в ушах стоит ее вчерашний крик. Не могу забыть.

- Не смей меня трогать! И не смей говорить мне о любви! Я любила тебя, правда, но именно ты мою любовь убил. Понял? Не прикасайся ко мне! 

И вес то, что она сказала после. Как мне это осознать?

- Ты не заслуживаешь ни капли моего уважения! И сына своего не заслуживаешь! И вообще…Если бы я могла что-то изменить, я бы сделала все, чтобы мы не встретились, чтобы ты никогда не узнал о том, что Матвей…

Она остановилась вовремя. Или не вовремя? Еще бы секунда и мой сын узнал бы о том, что я его отец!

Но я не хотел бы, чтобы он узнал вот так.

Не хотел бы.

Интересно, а как бы я хотел?

Представляю себе, что мы с Матвеем идем по кромке поля, а потом я надеваю ему его первые бутсы, подаю первые вратарские перчатки. И говорю – теперь это твоя игра, сынок. Он поднимает на меня свои глазищи, и я говорю – да, Матвей, я твой папа.

Сентиментально. Как в слезливых мелодрамах. Наверное.

Наверное, все должно быть проще. Буднично.

Мы соберемся втроем, я, Матвей и Виталина. И я скажу – знаешь, малыш, я твоя папа.

Черт.

Просто думаю об этом, а в глазах слезы.

Ты просто девчонка, Стена!

Еще минута и разревешься как баба!

Ну и ладно, и разревусь, черт, потому что это мой сын!

Мой, черт возьми сын! Которого я должен был на самом деле еще в ее животе узнать и полюбить! Гладить, болтать с ним. Рассказывать о футболе.

Хвастаться победами, да и о поражениях тоже говорить, чего уж там.

Потом я должен был видеть, как она рожает.

Снежана не захотела, чтобы я видел, как появилась на свет Ярослава, да я и не рвался. Когда мать - чужой мне человек, какой смысл?

Я должен был забирать его из роддома, менять подгузники, давать бутылочку ночью, или приносить его Виталине, чтобы она его кормила.

Господи…

Мне хочется выть от бессилия!

И от того, что я, возможно, снова его теряю!

Витаминка выходит за другого.

Я много чего не рассказал Камилю, но он многое понял без слов.

- Ладно, Стена, прорвемся. Придется помочь старому другу!

- Не такому уж и старому! – это была наша обычная шутка.