Украина: моя война

4. Николаев, Херсон и Днепропетровск, полагаю, должны приступать к партизанским действиям против тоталитарных репрессий хунты. И здесь народ на нашей стороне, хотя власть хунты там более крепка. Я думаю, падение Коломойского будет последним, но самым страшным. И от этого организация антинацистского/ антисионистского подполья в Днепропетровске — важнейшая задача. Две крайне неприятные силы, поддерживаемые третьей, еще более неприятной (американская гегемония и НАТО), объединились в лице одной ехидной криминальной олигархической свиньи. Коломойский сионист/нацист/глобалист/атлантист/олигарх/мошенник/террорист. И угораздило же человека с таким набором данных стать еще и личным врагом президента России Владимира Путина.

28 апреля 2014 12:00

Хроника. Впечатления. Эмоции

Только вооружение народа и утверждение законной народной власти в Одессе! Иначе все будет повторяться снова и снова. Они сожгут всех, или мы возьмем власть в свои руки.

4 мая 2014 в 18:11

Русский холокост: врата гнева распахнуты

Одесса. Краматорск. Славянск. Мы скорбим. Война есть война. Но каждый наш убитый — это личная потеря. А погибший страшной смертью уносит с собой часть нашей жизни.

В Одессе зверски убиты двое. Мать и нерожденное дитя. Убиты «Правым сектором», Евромайданом, Яценюком, Парубием, Аваковым, Тимошенко, Наливайченко, Турчиновым, Ярошем, Коломойским.

Россия не трогала никого на Евромайдане. Но они твердо намерены убивать нас. Я до сих пор не понимаю — за что?

Но может быть, уже и не стоит понимать и задаваться вопросом. Просто пора принять это как факт. Их ненависть не вызывает нашей ответной ненависти. Но как же эта женщина из Дома профосоюзов в Одессе? Тоже не вызывает?

Это случилось два дня назад. На наших глазах. И обгорелые трупы людей. Наших людей. Их сожгли и растерзали за то, что они против хунты и за Россию.

Я еще понимаю жертвы в Донецкой Республике. Каждое новое Государство, чтобы выстоять, выдерживает экзамен на состоятельность. Чаще всего с оружием в руках. Если нет, тем лучше, но история, как правило, требует жертв. Смерть героя, честно говоря, скорее вдохновляет. Он встал за наше Дело и смертью вдохнул в него жизнь. Он наступил своей смертью на смерть. И его смерть одновременно скорбь и праздник. Мы твердо знаем: на его место встанет другой. Встану я. Встанешь ты. А падем мы — встанут наши дети, братья. Или те русские люди, с которыми мы вообще незнакомы. И павший призовет десять живых. И Донецкая и Луганская Республики обязательно выстоят, и мы придем на помощь им. Но важно: они выстоят и сами. И девушка-медсестра, Юлия Изотова, 21 год, расстрелянная «Правым сектором» в Краматорске, — она не просто девушка и медсестра, жертвенное приношение. Она герой и воин. Это была ее война. И она ее выиграла. Мы скорбим, мы полны гнева и ярости. Но это просто война, и она пала на ней. Как санитарки Великой Отечественной, как сестры милосердия Первой мировой. Как русские женщины, отдававшие свою жизнь Родине во все века. И тем самым они своим подвигом рождали целые поколения героев.

Но вот эта беременная женщина из Одессы. Это другое. Едва ли это была ее война. Едва ли она сделала свой выбор. Едва ли она оказалась в Доме профсоюзов, чтобы принять свой последний бой. Вот это жертва. Вот это бойня. Вот это уже геноцид. Вот за это Киев должен ответить по полной.

Я долго сдерживался от того, чтобы почувствовать настоящую ненависть к хунте. Да, они почему-то стали нашими врагами. Да, они прислуживают американской гегемонии. Да, их русофобия отвратительна. Да, их манеры и внешний вид, стиль речи и необоснованная экзальтация отталкивают. Но для меня они не были экзистенциальным врагом. Я не мог их ненавидеть. Мы отстаиваем свои национальные интересы. Мы противодействуем атлантистской стратегии США. Мы почти вынужденно воссоединились с Крымом. Мы оказались перед неизбежностью поддержки Юго-Востока. Но ненависти не было. Никакой. Скорее сожаление и раздражение. Более того, раз уж они настаивают, что мы враги, — ладно, так и быть, давайте враждовать. Нехотя. Скорее как ответ и брезгливость. Но теперь что-то изменилось. Одесский дом профсоюзов — это черта. Сейчас я, увы, могу признаться: я ненавижу этих людей. Тех, кто убил эту неизвестную беременную женщину. Кто сжег людей Антимайдана. Кто добивал раненых, выпрыгнувших из окон. Кто их хладнокровно расстреливал. Меня не убедят больше никакие аргументы. Я просто их ненавижу.