И вот я хотел сказать, что человек, который начинает творить одну заповедь, если он в ней стоит, то постепенно и даже незаметно для него в нём появляются и все остальные заповеди. Наоборот, человек, который поддаётся одной греховной страсти, то очень часто в него проникают и все остальные. Это процесс, который неизбежен.
Но здесь тоже нужно понимать, что вот это послушание в православии никогда не мыслится как некоторый «гуруизм». В некоторых восточных учениях послушание подразумевается абсолютно полное: вот что тебе скажет учитель, то ты обязан сделать. Православие как религия разумная оставляет большую ответственность на уме, разуме самого человека. То есть послушание монах должен оказывать во всём за исключением тех случаев, если его наставник скажет ему сделать грех или отречься от веры, или уклониться в ересь. В этих случаях никакого послушания оказывать не надо. То есть здесь человек оказывает именно сознательное, разумное послушание.
Вот эти заповеди, которые не даёт для человека Бог, но человек берёт сам на себя ради Бога, для того чтобы быстрее обрести на себя божьи свойства. Он сам на себя принимает, перед лицом Бога даёт такие обеты, обещания Богу, что будет это исполнять. И вот этим ограничена, собственно говоря, жизнь монаха, отличие его от мирянина. По существу. Понятно, что монахи живут в монастырях, есть род отшельничества, когда монах может жить один в горах, в пещерах, где его никто не знает. Есть такой вид монашества. Он считается более сложным и на него редко даётся благословение. Отцы, которые основали монашество, считали для человека быть полезным в общине, потому что человек имеет возможность как раз через отношение к своим братьям воспитать в себе нормальные отношения с Богом.
Можно вспомнить такой пример из христианской аскетической письменности: один монах был очень гневливый, всё время раздражался, и он считал, что в этом виновата его братия, которая окружает в монастыре. И он думал: вот пойду, затворюсь в отшельники, никто не будет уже меня раздражать, соответственно, и страсть гнева уже не будет меня мучить, и я буду свободен от неё. И вот он ушёл в отшельничество. А ему там нужно было идти очень долго за водой, чтобы принести её к себе. Он принёс воду, поставил кувшин, и тут кувшин опрокинулся, вся вода разлилась. Он пошёл опять за водой, приносит кувшин и кувшин опять оборачивается, вся вода разливается. Тут он разгневался и разбил этот кувшин в гневе. И потом, придя в себя, понял, что причина-то не в том, что его люди окружают, а в том, что в нём самом эта страсть гнева живёт, не побеждена. И он понял, что должен смириться и вернуться в общежительный монастырь, жить вместе с другими людьми и в общении с ними учить себя исправлять эту свою дурную сторону. Избавляться от этой страсти.