Украинская каб(б)ала

Настало время нарушить обет молчания и провозгласить решительное «ура». Итак, то, ради чего я остался в Киеве и не поехал с тобой, детьми и мамой в Израиль, свершилось! Закрой глаза и представь себе, что в нашей уютной квартирке, на маминой кровати лежит Тарас Григорьевич Шевченко. Тот самый. Поэт и Пророк в самом прямом смысле этого слова. Теперь во-вторых. Почему я передаю письмо через Алика, который жил в двадцать восьмой квартире, а сейчас приехал делать в Украине какой-то бизнес. Все объясняется политической обстановкой в стране. Несмотря на финансовый кризис, я хотел тебе позвонить, но у меня возникло подозрение, что наш телефон поставлен на прослушивание, потому что такой хрип и треск, наверное, звучал в первом телефоне его изобретателя Белла. И я оказался прав, потому что, во-первых, меня вызвали (сама догадайся куда) на «беседу», а во-вторых, на лавочке у подъезда, где мама любила по вечерам обсуждать с соседями международную обстановку, теперь сидят два шпиона. Они постоянно курят и незаметно фотографируют всех, кто входит в наш дом. Короче, если ты помнишь наш любимый фильм про Штирлица, я теперь «под колпаком». Думаю, меня бы давно вывезли в какой-нибудь лес и закопали, но о моем удачном опыте узнали в американском посольстве, и теперь «под колпаком» они! Ты у меня умная женщина, если, не имея за душой ни капли еврейской крови, прошла в Израиле гиюр[2] и стала, как говорит директор нашего института академик Мудренко, «настоящей жидовочкой». Как тебе под одной крышей с моей мамой, чтобы она была нам здорова до ста двадцати лет, могу только представить! Ты женщина гордая, но надо еще немного потерпеть. Умные люди всегда терпят и иногда даже выигрывают.

Подробное письмо напишу после проверки, надежен ли Алик как канал переписки, а пока я всех вас целую, особенно тебя и детей. Отдельно целую маму, которой я в конце письма припишу пару строк. Будь здорова, моя дорогая, не сердись на своего мужа, потому что ты после гиюра стала еврейской женой, а еврейские жены должны терпеть и радоваться несмотря ни на что. Прекрасно знаю, что ты хочешь мне сказать, но лучше не надо!

Крепко тебя целую, твой Семка!

P. S. Дорогая мама! Потом напишу тебе подробное письмо, а почему не звоню, так спроси у Тани. Прошу помочь ей материально из своей пенсии, так как она женщина гордая и сама ни за что не скажет. Пятнадцатого пойду на кладбище, посмотрю, что там у папы, ведь это годовщина смерти и я не забыл, как ты уже успела подумать, хотя евреи зимой на кладбище не ходят.

Целую, твой сын Семик

Киев, 4 февраля 2012 года

7

Расшифровка записи беседы в кабинете главы гуманитарного управления Администрации Президента А. Л. Цырлих

Посетитель – голова Спилки литераторов Украины Б. П. Мамуев

Начало записи – 10.47. Конец – 11.45.

6 февраля 2014 года

МАМУЕВ. Разрешите, Алиса Леопольдовна?

ЦЫРЛИХ. Пожалуйста, Борис Петрович! Проходите, присаживайтесь! Кофе, чай?

МАМУЕВ. Спасибо, меня девочки угостили в приемной!

ЦЫРЛИХ. Извините, что заставила ждать! Некогда голову поднять. Не успела переступить порог кабинета – звонит Фельбаба! Им, видите ли, нужны условия для рисования, нужны мастерские! А зачем, спрашивается? Выйди на улицу и рисуй себе на здоровье!

МАМУЕВ. Они всегда чем-то недовольны! Это у художников в крови. Между прочим, у них и картины покупают, и скульптуры заказывают. В прошлом году одних только памятников Шевченко поставили тринадцать штук!

ЦЫРЛИХ. И два из них за рубежом! Валютой расплачиваемся с варварами! Ну ладно, давайте перейдем к вашим баранам!..

МАМУЕВ. Слушаю вас, Алиса Леопольдовна!

ЦЫРЛИХ. Борис Петрович, мы высоко ценим вашу позицию в борьбе с отдельными крикунами от интеллигенции, но сегодня этого мало. Не возражайте, пожалуйста! Я понимаю, что благодаря вам Спилка литераторов перестала заниматься политикой, но доверие власти к писателям восстанавливается не так быстро, как я бы того хотела! Он, мягко говоря, недоволен!

МАМУЕВ. Позвольте напомнить, Алиса Леопольдовна, что мы договаривались о финансировании книг надежных членов Спилки. Я вам даже список передал, а министерство финансов заявляет, что денег нет и не будет! Писатели ударились в депрессию!

ЦЫРЛИХ. Сперва деньги надо напечатать, а уж потом книги!

МАМУЕВ. А что народ будет читать, пока вы печатаете деньги?

ЦЫРЛИХ. Классику, мой дорогой! Классику!

МАМУЕВ. Классика всем надоела! Народу надо что-то свежее подбросить! Иначе он зачахнет!

ЦЫРЛИХ. Кстати, мы решили выделить для вашей организации два ордена, три почетных звания и десять грамот от министерства культуры!

МАМУЕВ. А мой вопрос?

ЦЫРЛИХ. О, Господи! Вы же хотите квартиру на Крещатике, а не где-нибудь!

МАМУЕВ. Ну да! Мне оттуда на работу недалеко…

ЦЫРЛИХ. Ищем, Борис Петрович, ищем!

МАМУЕВ. Вы уже два года ищете…

ЦЫРЛИХ. Что ж вы всем недовольны! В один день хотите и квартиру, и премию, и собрание сочинений! Поскромнее надо! На меня уже партийная гвардия косится. Даже сам как-то сказал: «Что ты, Аля, носишься со своими писаками»?

МАМУЕВ. А вы что?