Украинская революция

— Следовательно, — говорил я товарищам, — надеяться на них, что они приедут из России и начнут дело революции среди крестьян, вместе с крестьянами, я считаю недопустимым и безобразным. Ибо наши городские товарищи в деревню не пойдут, а по примеру семнадцатого года окопаются в городах и из городов через своих посланцев будут завязывать связь с крестьянством. А крестьянство к такого рода связям относится с недоверием. В особенности если связи эти крестьян с анархическими группами городов будут завязываться только через брошюрки или через легкий налет митингового пропагандиста. Крестьяне — реалисты. Они требуют от инициаторов конкретных организационных предпосылок для действия. Когда эти предпосылки перед ними налицо, тогда они, крестьяне, идут на любое действие. Но этих-то предпосылок крестьяне от наших городских товарищей и не дождутся даже в том случае, если бы эти городские товарищи были рабочими от городского станка, которые и психологически, и физически связаны с интересами трудящихся и к которым крестьяне относятся до некоторой степени с открытым доверием. Но нельзя закрывать глаза на то, что в нашем анархическом движении по городам масса элемента и нерабочего. В нашей партии по городам, как и во многих политических партиях, к сожалению, есть много элементов, вышедших из нетрудового класса, притом класса не интеллигентского, а купеческого, чуждого интеллигентности, ибо воспитанного на принципах всякого рода спекуляции и мародерства. Этот элемент широкой крестьянской массе не внушает никакого доверия. Опыт моей работы среди крестьян и рабочих в 1917 году, работы, о которой каждый из членов нашей группы знает, достаточно ярко показал мне, что крестьяне редко когда выслушивали наших товарищей из этих рядов, хотя многие из них были, быть может, более преданы делу нашего идеала и крестьянскому делу, чем даже многие из нас, которые вышли из трудовой семьи, с нею жили и воспитывались. Мы, готовые пожертвовать своими жизнями, дерзающие поднять широкую трудовую крестьянскую массу на восстание, организовать ее и повести в бой со всякого рода врагами как самой революции, так и заметно светящегося в ней некоторыми своими сторонами анархо-коммунистического идеала, — мы не считаться с этим фактом не можем. Мы обязаны считаться с ним, иметь его в виду при всяком нашем деле там, где дело это связывает с нами массы тружеников. Отчасти на этом основании, а отчасти и на основании виденного и пережитого мною во время поездки моей по революционной России я не могу, подобно товарищу Марченко, питать надежду на то, что где-то наши городские товарищи вместе с большевиками группируют свои силы для переброски их на Украину с целью организовать восстание против укрепившейся немецко-гетманской контрреволюции. В эти силы я не верю. В Курске я их видел. Силы эти посредственные. Они будут выполнять наказы большевистских центров и в угоду этим центрам, может быть, когда-либо забредут и в деревню, к крестьянам. Но главное свое внимание и свои помыслы личного, быть может, даже спекулятивного характера люди эти сосредоточат в городе, на жизни и деятельности городских тружеников. А деятельность городских тружеников у нас на Украине в настоящее время мы видим. Мы видим, как городские труженики в погоне за куском хлеба спокойно и мирно работают в строе казнивших революцию палачей. И наоборот, мы видим, как трудовое революционное крестьянство бунтует против этих палачей, попадая за это в тюрьмы и под расстрел. Следовательно, надеяться на тех наших товарищей, которые вместе с большевиками идут на Украину из Курска, мы не можем. Силы подлинной революции находятся в трудовом крестьянстве по деревням и в рабочих массах (поскольку эти последние не отравлены ядом власти и не стремятся к ней), по городам. Мы пробрались сквозь рогатки контрреволюции к крестьянству, верные сыны которого нас знают и пойдут с нами. И мы должны пользоваться случаем, не терять, в связи с недостойными нашего внимания надеждами, напрасно времени и действовать на смерть всем нашим врагам, за жизнь революции, нашего в ней идеала и тружеников мира.