Украинский Чапаев. Жизнь и смерть легендарного комдива Николая Щорса

Тесть же навел на мысль, кого можно было бы просватать, назвал дочку Константина Подбело, машиниста. Украдкой Александр стал приглядывался к девушке. Еще моложе покойницы. Видная. Рослая, белолица, кареглаза, с кудрявой шапкой волос. Не вышла вовремя замуж, теперь уж попала в ряд засидевшихся девиц.

Через несколько дней осторожно высказал сомненье тестю: пойдет ли она за него?

– Не беспокойся. С Костеем Подбело, батькой ее, уж обмозговали, – успокаивал Михайло. – Дай срок. Ты детей подготавливай…

Вскоре стал замечать Александр Николаевич, что Подбело оказывает ему внимание, снимает картуз при встрече, а встречаются паровозами, заливисто сигналит.

Все как бы шло по задуманному. Как-то вечером, перекупав малых, уложив их, они, трое мужчин, засиделись за самоваром. Александр Николаевич хотел было начать разговор о предстоящей женитьбе, но совсем неожиданно заметил настороженный взгляд Николая. От этого взгляда вдруг слова, какие собирал он несколько дней, вылетели из головы. Он больше побаивался Константина – ослушник, драчун, жди всегда от него выходку… Но Николай?! Послушный, умница… Понял: именно Николай встанет на пути. Мать любил и больше всех был привязан к ней. Не попадая струей из самовара в чашку, чертыхаясь, Александр Николаевич несвязно заговорил:

– А была бы мать… Не возились мы с вами до полуночи. Накупать надо, накормить, уложить… А там стирки – гора!

– Сам постираю. Ты ложись, чуть свет вставать, – отозвался Николай, искоса поглядывая на неловкие руки отца.

– Ишь, сам он… – ни с того ни с сего обозлился Александр Николаевич. – Сам все не переделаешь. Корова, гуси, куры, индейки. А зима на носу… Две печи топить!

– Вот проблема, – вмешался Константин, не понимая, что так вдруг не поделили брат с отцом. – Дров наколоть да уголь засыпать… Покуда мы в школе, Кулюша доглядит за огнем…

Осенью в школу пошел и Константин. Бегал он туда с охотой, хотя уроки учить ленился…

А время бежало, не стояло на месте. Александр Николаевич больше не начинал разговора о женитьбе. Николая он понимал и не осуждал его. Напротив, выделяя как старшего из детей, равного себе, делился с ним о своих делах на работе, советовался по хозяйству. Наблюдал исподволь, как он отходит, смягчается, мучает его совесть. Но к мысли о мачехе, заметно, непреклонен. Александра Николаевича это и огорчало, и радовало. Какое-то время он готов был сдаться, отступить – вырастит детей один. Нарочно стал избегать на станции Константина Подбело, обходил их двор. А попадется на глаза цветастая голубая шалька, какую любит носить Мария, зайдется сердце. Вот уж седина в голову, а бес в ребро. Тайком, стыдясь даже себя, искал взглядом ту шальку на базаре и в церкви.

Но однажды, возвращаясь от тестя, столкнулся с ней лицом к лицу в тесном переулке. Разрумянившись, прошла гордая, недоступная. На приветствие ответила едва приметным поклоном. Знал, что она согласна выйти за него. Сперва и слушать не хотела. Но со временем уступила. Эта случайная встреча и оборвала все колебания у Александра Николаевича. Твердо решил ввести в дом хозяйкой Марию. Сделает все, чтобы дети ее приняли, чтили. Наверное, кроме старшего. Пусть он один больше всех хранит память о родной матери. Силу он, отец, применять не станет. Втолкует и Марии, чтобы не обижалась и строго не спрашивала.

Как ни сопротивлялась новая родня, но по настоянию Александра Николаевича обошлись без венчания. Поп записал только в брачную книгу. Отмечали брак в доме у невесты.

Возвращаясь из школы, Николай увидел сани с отцом и новой женой… Чуть не заплакал. Не останавливаясь у калитки, прошел в проулок, к деду. От порога заявил:

– У вас жить буду.

Бабка, усаживая внука за стол, наревелась всласть. Помня наказ старика, вразумляла внука:

– Не гневайся, Колюшка, на отца. И его понять нужно… Вырастешь, узнаешь, что в доме без хозяйки пусто человеку. Богу угодно призвать твою мамку… Рук не подложишь.

– Бог, бог… Чахотка задавила ее.

– А воля чья? – не отступала бабка, косясь на образа. – Его, бога.

Вечером, когда стемнело, пришел отец. Не ругался и не кричал, посмотрел тетрадки Николая, поговорил вполголоса с дедом о своем, путейском. Выглядел он каким-то пришибленным. На бледном усталом лице застыла виноватая улыбка. Николаю жалко стало отца. Бабка позвала вечерять. Отец отказался. Собрался уходить. Снимая с гвоздя полушубок, умоляющими глазами посмотрел на сына.

– Нет, спасибо… Дома своя вечеря на столе стынет. Да и неудобно, спрашивает она…

Догадался Николай, что его спрашивает. Не стал ждать уговоров. Молча собрал в сумку книжки. Отец хотел было помочь ему застегнуть пальто – отстранил его руки…

Дома все сидели за столом в горнице. Мачеха, в светлом платье с открытой шеей, встретила в прихожей. Улыбаясь, протянула руку, желая познакомиться. Николай сделал вид, что не понял жест – подал ей сумку с книгами. Пригласили за стол. На столе стоял пирог с яблоками. Заметил, сестренки не чурались чужого человека в доме, переговариваются, а Константин и вовсе присоседился к локтю мачехи. Отлегло малость, ощутив вкус пирога…