Украинский рубеж. История и геополитика

Огромную роль сыграл и религиозный фактор. Истоки подлинного украинского сепаратизма и антимосковитской версии украинской идеи — в пассионарности униатства. Еще папа Урбан VIII в начале XVII века, вскоре после Брестской унии 1596 года, говорил: «О, мои русины, через вас-то я надеюсь достигнуть востока».

Пять епископов, во главе с Михаилом Рогозой, принявшим католический догмат при сохранении православного обряда, были отвергнуты православными. А крестьяне, поскольку обряд оставался прежний на местном языке (в отличие от католических служб, которые велись на латыни), так ничего и не поняли. Филиокве — это богословские тонкости не для простого люда. А потом, когда узнавали, что находятся в подчинении римскому папе, а не Вселенскому патриарху, приходили в ужас и протестовали. Так униатские общины все время сменялись, то обретая новые приходы, то теряя их.

И вот такой буфер — не католик и не православный, а униат — стал сгустком пассионарной ненависти. Именно из него вышло политическое украинство. Кстати, украинцами называли перед Первой мировой войной только униатов. Остальные были малороссами. Этот феномен греко-католика — ни русский, ни поляк, самостийник, украинец — основа того самого галицийского идентитета, а потом и москвофобской версии украинской идеи, что возобладала на Украине не без помощи Польши и Запада. Щедро субсидируемая Веной и Ватиканом, эта церковь в свое время и родила политическое украинство.

Особенно ярко это проявилось уже во второй половине XIX века, когда польский провинциальный историк Францышек Духинский в Париже для невежественной в славистике публики на кафедрах витийствовал о том, что москали, русские, — это помесь угро-финнов с татарами и не имеют ничего общего с арийцами Украины. Якобы ради того, чтобы приукрасить свое варварство, московиты украли и киевскую историю, и присвоили себе византийское преемство, а на самом деле это совершенно разные народности, даже этнически.

На мой сайт еще в 90-х годах нередко заходил какой-то щирый украинец, который все время оскорблял. У него с моими читателями была полемика. В конце ее он написал: «Ишь, мордва зашевелилась!»

Когда русская армия по просьбе австрийского правительства перешла Карпаты и спасла во время революции 1848 года Австрию^[9] от неминуемого распада, ибо в Венгрии благодаря присутствию русских войск восстание потерпело крах, во время возвращения русские войска проходили через галицийских русинов. Русинское население было под огромным впечатлением от этой громады, говорящей на понятном языке и почти родной по поведению, молящейся на родном языке с ними. Тогда галичане называли себя Галицкой Русью. Трудно сейчас представить, что в этом оплоте самых москвофобских настроений тогда зародилось необычайно сильное москвофильское течение среди интеллигенции.

Интеллигенция, говорящая либо на немецком, либо на польском, начала переходить на русский язык. Вена очень обеспокоилась, и начались репрессии. Бросали в тюрьмы людей и интеллектуальных деятелей якобы за измену, хотя Россия и Австро-Венгрия не были в состоянии войны. Первый процесс над такими симпатизирующим русской культуре, языку, а значит, ненавистной России, состоялся уже в 1882 году. Перед Первой мировой войной историк М. Грушевский, потом советский академик, именем которого сейчас названы киевские улицы, пишет на грант Венского двора девятитомную историю «Украины-Руси». В ней проводится очень интеллигентно и не сразу понятно для непосвященного та же теория Духинского о том, что Московия — это не носитель преемственности от Киевской Руси, а истинной наследницей Киевской Руси является «Украина, она же и есть истинная Русь».

В это время начинается деятельность митрополита-униата Андрея Шептицкого. Это австрийский граф, офицер, католик, ставший униатским митрополитом, который действовал еще в Первую мировую войну во Львове. Галиция же была до Первой мировой войны частью Австро-Венгрии, и там был оплот тех, кто бдительно следил, чтобы среди галичан не было сочувствующих русской армии, где практиковались массовые доносы униатов на православных. Известные русские историки-эмигранты об этом много писали. Они себя считают именно Галицкой Русью — Ваврик, Аристов, Петро Гардый, у которого в Канаде вышел целый альманах про зверства галицийских униатов на австрийской службе. В Канаде он стал Peter S. Hardy, и я эту книгу держала в руках.