Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 2

Детальный анализ апрельского договора и военной конвенции с Польшей осуществил С. П. Шелухин, пришедший к вполне определенным общим негативным выводам. Отправным моментом анализа известный юрист избрал территориальный принцип – непременный элемент государственности и другой столь же важный фактор – народонаселение. «Петлюра, – резюмирует ученый, – признает за Польшей право на украинскую территорию в границах 1772 г. до Днепра, без Киева и части Подольской губернии. С этой территории, украинской и заселенной массивом украинского народа с малюсенькой примесью польских помещиков и их слуг, Польша уступает или обязуется от себя уступить главному атаману Петлюре и его окружению от обозначенной… восточной польской границы землю примерно в 2 губернии… Украина по договору 21 апреля 1920 г. – это Киевская и часть Подольской с кусочком Волынской губ…Петлюра отдал полякам 162 000 км2 земли с 11 000 000 населения…»[523]

С особым негодованием воспринимал С. П. Шелухин легитимизацию военного похода в Украину с помощью военной конвенции. Он также не мог с глубокой скорбью не констатировать других унизительных последствий союза с Ю. Пилсудским. «Ни один враг украинской нации не смог бы сделать более того, что сделали те люди, которые выступали по этому договору от имени украинского народа»[524], – такова юридическая квалификация поведения украинских дипломатов.

Однако механизм войны с помощью польско-украинского соглашения был запущен и начал работать.

Согласно приказу Ю. Пилсудского, подготовка к операции началась задолго до подписания договора[525]. По воспоминаниям шефа польского генерального штаба Станислава Шептицкого (родного брата митрополита Андрея Шептицкого), военный план действий в Украине разрабатывался в обстановке строгой секретности под личным руководством Главного вождя с участием двух генералов – Ю. Стахевича и Б. Венявы-Длугошовского, а также адъютанта С. Радзивилла[526]. Уже к 17 апреля 1920 г. силы для наступления на Украину были приведены в боевую готовность, хотя определенные перегруппировки продолжались до 24 апреля. Согласно плану, предусматривались прорывы одновременно в трех направлениях – бердичевском, житомирском и рогачевском[527].

В кампании было задействовано более 50 тыс. польских солдат и около 20 тыс. украинских. Вместе с поляками должны были наступать украинские военные подразделения: Киевская, Волынская, Запорожская дивизии, Железная дивизия под командованием А. И. Удовиченко, полк кавалерии, Галицкая бригада и другие.

Хотя план военной операции территориально ограничивался Правобережной Украиной, глубинная политическая стратегия была, бесспорно, значительно масштабнее. Уничтожение советской власти в Украине, восстановление УНР нанесло бы серьезный удар и по РСФСР, большевистской системе в целом. Это привело бы к потере большевиками важного промышленного и сырьевого района, источников пополнения армии людскими ресурсами, к образованию плацдарма для реализации дальнейших антикоммунистических планов.

Конечно, затруднительными для украинцев обстоятельствами пыталась в полной мере воспользоваться польская военщина (безусловно, прежде всего, для собственной выгоды). Общая международная ситуация, казалось, также давала ей основания для оптимистичных выводов о возможности нанесения стратегического удара по Украине. Правый фланг обеспечивался боярской Румынией, которая полностью зависела от Антанты. Последняя открыто демонстрировала заинтересованность в провоцировании конфликта с советской властью, активно вооружая армию барона Врангеля, подталкивая остатки белогвардейцев к решительному выступлению против большевизма с юга Украины. Возникали реальные перспективы создания единого антисоветского фронта. К тому же и С. В. Петлюра уверял союзников в том, что с первыми ударами по Красной армии в ее тылу непременно начнется мощное повстанческое движение – закономерная народная реакция на большевистскую политику «военного коммунизма».

Было бы неоправданным сбрасывать со счетов и те обстоятельства, что руководящие круги Польши расценивали ситуацию как благоприятную для осуществления своих давних планов расширения территории государства до границ 1772 г., закрепления прав на Восточную Галицию, Холмщину Подляшье, Западную Волынь. «…Поляки основательно готовились к походу на Украину, – отмечал Ю. И. Тютюнник. – Им даже среди бела дня мерещились границы 1772 года, большая Польша «от моря до моря и до Днепра»»[528]. Собственно, они это и не особенно скрывали, хотя акценты, как принято в дипломатических играх, расставляли по-другому.