Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы

Прекращению экспериментов на Кубани и в Черноземье способствовало то, что они являлись частью РСФСР. Но на точно такое же недовольство жителей Донбасса, Криворожья, Харьковщины, бывших новороссийских губерний внимания не обращали. Эти регионы входили в состав УССР и потому считались «украинскими», хотя самих жителей никто не спрашивал об их самоидентификации и отношении к спускаемой сверху украинской идентичности.

Так что же было в СССР и на Украине в 1932–1933 гг.? А был страшный голод, унесший жизни нескольких миллионов человек. Он стал побочным эффектом от реализации плана по переводу страны на новую систему хозяйствования. Высокие требования наложились на неизбежный переходный период, а с потерями и затратами, и в том числе с человеческими жизнями, при этом не считались. Причем чем больше было развито в регионе сельское хозяйство, тем меры были круче. Поэтому и голод был в наиболее хлебных регионах. Собственно, УССР пострадала не потому, что там жили украинцы, а только потому, что она была одной из главных житниц Советского Союза. Для нас важен тот факт, что никаких доказательств «этноцида», то есть целенаправленного уничтожения голодом крестьянства УССР как крестьянства украинского, нет. Украинцев никто специально голодом не морил. О том, что объектом столь крутых мер стало крестьянство как таковое, вне зависимости от этнической принадлежности, свидетельствуют географические масштабы «продовольственных затруднений» и количество голодающих. Подтверждением этого является и то, что смертность на селе была выше, чем в городе, по всему Советскому Союзу[1146].

Кстати, сопротивление крестьянства было ненапрасным. Своей позицией оно сумело добиться для себя многих уступок. В течение всего десятилетия государство было вынуждено повышать оплату за трудодни, разрешить ведение приусадебного хозяйства и содержание скота и сделать еще ряд послаблений, например предоставив колхозам право частичного распоряжения произведенной продукцией. Все это заметно изменило облик коллективных хозяйств. Несмотря на то что колхозный строй был многим не в радость, он все же оказался далек от коммуны, которой так боялись крестьяне. А длительная идейно-силовая политика партии и государства возымела свое действие. Крестьяне смирились с необходимостью работать в общественном хозяйстве и перестали его бойкотировать.

К концу 1934 г. переход на новый способ хозяйствования в основном завершился. Кризис колхозного строя был преодолен[1147], и в последующие годы развитие сельского хозяйства на Украине осуществлялось довольно успешно. Причем рост хлебозаготовок (1933 г. – 317 миллионов пудов, сданных государству, 1935 г. -462 миллиона, 1938 г. – 545 миллионов) происходил параллельно с определенным подъемом жизненного уровня колхозного крестьянства. Можно сказать, что колхозный строй стал неким компромиссом между государством и крестьянством. В контексте нашего исследования важно подчеркнуть следующее. Колхозный строй стал важной составляющей социально-экономического базиса, на котором формировалось советское общество. Новая социально-экономическая реальность определяла структуру последнего, формировала общественное сознание, мораль, систему ценностей нового социума, в том числе ее национальной составляющей. Поэтому колхозный строй и общественная форма собственности стали важным фактором при формировании украинской нации и национального самосознания.

Интеллигенция

Установление «единственно правильной» идеологии на практике означало борьбу с носителями альтернативных идеологических концепций. Первым объектом для удара стала интеллигенция, и прежде всего «старая».

Наступление на интеллигенцию осуществлялось в масштабах всей страны и было обусловлено критическим отношением многих ее представителей к большевикам вообще и к темпам и методам социалистического рывка в частности. Особенно это касалось «буржуазных специалистов», которых обвиняли в затруднениях на хозяйственном фронте, начиная еще с Шахтинского дела. В 1930 г. со всей остротой встала кадровая проблема, ко всему прочему усугубленная репрессиями по отношению к специалистам старой школы. Например, для растущей промышленности Украины уже тогда не хватало 9 тысяч инженеров, ощущалась нехватка и 16 тысяч учителей. В качестве выхода из создавшегося положения была сделана ставка на скорейшую подготовку кадров новой социалистической интеллигенции. В 1930–1933 гг. из вузов и техникумов в промышленность влилось 43 тысячи новых специалистов, хотя общая потребность в квалифицированных работниках по УССР продолжала оставаться высокой[1148].