Украинское солнце

–Не знаю! По-моему, он ушел куда-то с Антоном! – заплетающимся языком ответил отец.

Глеба искать пришлось недолго: через пять минут он вернулся к столу, будучи навеселе. Он не отводил в сторону хмельных глаз, эта смелость и выдала его, выдала трепет его души, подвластный желанию быть всеми любимым, которое обычно только разжигается спиртным. Но было и еще что-то другое, какая-то тоска и смятение. Да и несложно понять юношескую тревогу от происшедших перемен. И мать это поняла. Она почти сразу увидела в его глазах светлую грусть, и нежно погладила его по голове, на что сын благодарно ответил поцелуем.

Глеб выглядел модно. На нем была рубашка бежевого цвета с коротким рукавом и синие джинсы с кроссовками (за такими импортными вещами, ставшими одной из главных ценностей времен перестройки, люди подолгу гонялись, не зная, на что потратить полученную зарплату, дожидались своей очереди в комиссионках или выменивали у перекупщиков за шиповник, который был дороже золота и всех известных на тот момент валют).

– Сын, дай я тебя поцелую! – первым отозвался отец, кашлянул, ударив себя кулаком в грудь, будто внутри себя отворил шкатулку с пожеланиями. – Сядь возле меня, сынок, – и тут отец стал наставлять сына, вступившего во взрослую жизнь. – Будь умным! Не совершай глупостей в своей жизни. В нашем роду все умные и способные, – здесь жена недовольно вздохнула, всегда ревностно относившаяся к предвзятому суждению супруга о ее девичьих корнях, и уж совсем отвернулась, когда тот стал хвалить свой род. – Сильным будь, чтобы каждому сдачи мог дать… – тут отец хотел было еще что-то добавить, но Глеб его нетерпеливо перебил.

–Пап, потом! Пойдемте быстрее фотографироваться, сейчас будут делать общий снимок. Нас только ждут! Нужно как можно больше сделать фотографий.

Явно расчувствовавшийся отец тяжело встал, ища опоры. Жена, как ни старалась, не смогла проконтролировать, чтобы тот не выпил лишнего.

Навряд ли когда-нибудь еще раз вот так Глебу придется встретиться со своими одноклассниками. Жизнь разбросает каждого – кого куда. Фамилии и имена некогда знакомых людей сотрутся из памяти. Школьная дружба, может быть, когда-то кем-то и вспомнится, но, скорее всего, так и уйдет вместе с детством, не сумев стать дружбой по жизни. Человек так устроен, что он всегда находится в поиске чего-то нового, ему это просто необходимо, вот так и новые друзья найдутся, ну хотя бы приятели. А что делать с былыми детскими обидами? Их лучше забыть, в самом деле не копить же их в себе, ведь не хватит сил стерпеть будущие. А как забыть некогда казавшиеся нам злыми лица, ожесточенные в пылу мальчишеского соперничества? Как быть с обидными суждениями взрослых о нас, нечаянно подслушанные, когда мы были детьми? Как это забыть? Все это в сущности своей невинность и простая глупость каждого, и потому простим же друг друга, простим тех, кого помним, а они пусть простят нас, и позволим добрым воспоминаниям оставаться с нами и дальше, пусть радуют они нас, когда нам захочется вспомнить то хорошее, что было у нас на протяжении долгой и непростой человеческой жизни.

4

Отгуляли! Глеб ложился в кровать. Поздняя ночь заставляла это делать тихо, беззвучно, точно крадучись. В приготовленной постели давно спал Влад, Глеб посмотрел на него ласково, ревнуя, что сейчас его попечителем был не он сам, а сон. Теперь и ему лишь оставалось почти так же по-детски, умиротворенно, заснуть. Но ночь загнала все его мысли в угол, где таилась бессонница. Отчетливо, как отражение в зеркале, в его сознании вставали мысли, но были они какими-то неполными и оборванными на чем-то самом важном и оттого непостижимыми, равно как и зеркальное отражение. Как только вспоминалось одно, забывалось другое. И так было нескончаемое число раз. Невнятная тревога одолевала, она не жалела средств, чтобы напоминать о себе каждую секунду. Глеб лежал неподвижно, слушая, как сердце звонко билось в его широкой груди, с легкостью гоняя кровь по телу. Минутами ему казалось, будто в его груди не сердце, а кусок резины, который все сильнее растягивался, отдаваясь ударами в пересохшем горле. Но вскоре сердцебиение замедлилось, ушла и тревога. Глеб все так же беспомощно лежал на кровати, ни разу не пошевелившись, боясь забрать последние силы у ослабевающего сердца, пока сон не застал его врасплох.

– Ох, и гарно же мы вчера погуляли! – сказал Глеб матери, заходя на кухню.

– Ой, и не говори, сынок! Погуляли на славу! А ты почему так рано встал? Выспался?

– Ага…

В открытую форточку дышало раннее утро. Глеб, обессиленный коротким сном, сел на стул, прислонившись спиной к холодильнику. Невольно он окинул взглядом кухню: проникающий сквозь окно свет делал ее еще светлее и просторнее. Потом Глеб посмотрел в окно – солнце находилось сбоку. Представив прохладную свежесть лесной посадки, находившейся недалеко от пятиэтажек, он содрогнулся. Несколько затянувшаяся пауза в разговоре прервалась.

– Все же хорошо вчера все было организовано, – хрипловатым голосом, почувствовав легкость переменившегося настроения, сознался Глеб.