Украли солнце

Что-то в нём происходит еще: тетка исчезла, а работу в нём производит, тоже каким-то странным способом — сверху. Почти физически он ощущает… не сердце, не мозг, он не знает, что это такое и где живёт… но властвует над ним вовсе не тело и не окружающая реальность, а нечто непознаваемое, необъяснимое, что-то пытается ему объяснить.

Но перекати-полем он метался по степи не только по воле Маги и из-за страха перед смертью. Отъезд Маги оборвал надежду на общение со Степанидой. Сначала совсем потерялся. А с первой победы над собой снова стал видеть её. Тётка просит её прочитать монолог, и прямо на глазах из маленькой девочки, младше его на год, Степанида превращается в загадочное светящееся существо. А он снова впадает в состояние невесомости, по лучу поднимается во взрослые, и вверх! Сейчас поймёт её!

Может, и мама то же чувствовала к отцу, что он — к Степи? — подумал неожиданно.

С любопытством разглядывал мать за ужином.

— Ма, расскажи про папу! — решился попросить.

Словно спичку поднёс к бумаге. Мама вспыхнула, растерянно посмотрела на Любима.

— Что ты чувствовала к папе? — настойчиво спросил он.

— Похоже на яркий свет, — робко сказала мама. — Ослепляет, греет. Не человек, божество. Я ему поклонялась. Рядом с ним была такая… — Она замолчала. — Он всегда улыбался.

От удивления Джулиан потерял дар речи. Хотел расспросить подробнее — о каждом их общем дне, но каким-то странным даром провидения сам увидел их вместе, услышал разговоры. Любим поспешил на помощь: стал задавать маме вопросы. И мама отвечала!

Странное совпадение ощущений…

В эту ночь Джулиан почти не спал: видел маму и папу, Степаниду и себя в свете. Может, Мага права: и смерти нет?

Прошло ещё несколько странных дней.

Часто теперь он подходил к матери и гладил её по голове.

Издалека смотрел на Степаниду, а ему казалось: нет между ними расстояния! И, когда не видел её, казалось: она рядом. Однажды пошёл к ней. Раньше и представить себе не мог, что решится на такое: это возможно было лишь с тёткой и ребятами, но чтоб один… Стал смотреть в её окно. И, наверное, так и не осмелился бы постучать. Дверь распахнулась, и Степанида вышла.

— Что случилось? — спросила тревожно.

Смотрел в её глаза и не мог слово молвить.

— Ты пришёл позвать меня погулять? — спросила она и тоже замолчала.

Свет обливает её. И невмоготу: так много в него вместилось! Не выдержал напряжения, пошёл прочь. Шёл медленно, боясь расплескать свои ощущения. Она словно плыла рядом. И всё шире расплёскивался над степью золотистый свет.

Проводив Степаниду, долго стоял под её окнами.

Отсел от неё, изо всех сил стал учиться: решал задачи зубрил формулы по физике и химии. Он должен хорошо окончить школу. Тогда, брат сказал, можно будет поступить в институт в столице и увезти Степаниду отсюда — к Маге.

Вечерами ходили по степи. Про себя повторял строки, прочитать их Степаниде не решался. Видел её лицо, поднятое к нему, и солнечный окоём степи.

Мама в храме, стихи, брат, заходящее солнце, Степанида оказались в тесной связи с ним.

Часть пятая Прошло семь лет

Глава первая

Никогда не думала, что можно жить без солнца и улыбаться.

Семь лет прошло, а кажется: один праздничный день, каждое мгновение которого растянулось навсегда. Последние горькие ощущения из прошлого — у люка. Счёты с жизнью сведены. «Вот только помогу старику» — последняя мысль. Лестница ведёт к запахам испражнений, во тьму. Через несколько секунд — конец. А неожиданно — начало. Скорее, возвращение к той, которой лишил их Будимиров, к той, которую подарил им граф.

Граф теперь всегда за её спиной, слева. «Это я назвал тебя Магдалиной, у тебя особый путь». «Ничего не бойся, я с тобой». Она слышит его голос, чувствует его дыхание. Граф вернул ей Адриана и был рядом с ними, пока священник венчал.

Слышала не чужой голос, голос родного о. Петра.

Видела не скромную комнату Адриана в непонятном, чуждом ей доме, а их храм, где она ощущала Бога.

И Бог снова склонил лицо Своё над ними.

Непривычно ощущение расслабленности и покоя, она снова такая, какой была в мире графа. И это для неё: тихая музыка, родные руки, родное лицо. И текут слёзы, первые со дня смерти тех, кто вырастил её. Все вернулись к ней, и можно быть маленькой, и дышать, и плакать.

— Плачь, — просит Адриан. — Выбрось из себя страх. Нам никак нельзя бояться, мы вместе теперь. Плачь, моя девочка. Ты писала, Джуль зовёт тебя «Мага». Ты и для меня Мага. Именно ты все эти годы держала меня на плаву. Ты посылаешь мне верных людей, ты спасаешь меня, когда близко подходит смерть, и сейчас вырвала из лап братца.

Прошло несколько их встреч, прежде чем они смогли разговаривать.

— В каждом письме ты просила написать, чем занимаюсь: хотела разделить со мной мою жизнь. Ну, вот и дели. Теперь нам работать вместе.

Адриан говорит очень тихо, а его слова звучат громко и лечат её. Она так тяжко за него болела все эти годы!