Украшения строптивых

Рассказываю, как это было. На экране я отчетливо увидел: жесткая рука Алексиса, сложенная в триперстие, медленно движется в мутном клубящемся воздухе, словно продавливая себе дорогу — от чела вниз, к груди. Я не успел испугаться. Не понял, почему Би-Джей как-то решительно, суетливо полез под стол; почему Ракия вдруг оскалилась, выгнула спину и, роняя штуцер, прыгнула вбок — прочь, к выходу. Не догадался, отчего пузырями вздулся тяжелый занавес по сторонам просветлевшего экрана. Потом — так же медлительно и красиво вздыбилось горбом ковровое покрытие под ногами, потянулся к потолку зеленый парус задравшейся скатерти… Перед глазами не спеша пролетела, волоча по воздуху пучок оборванных корней, сдернутая со стены литография Сораямы. За нею — желтоватый ворох финансовых газет и острая паркеровская авторучка… Бронзовая пепельница мелькнула над головой, через миг с грохотом вонзилась в стену за спиной. Позади шумно и звонко рушились слюдяные параллелепипеды аквариумов. Впереди — на экране — долгая длань Алексиса уже совершала свой путь от правого плеча к левому — и только теперь я разглядел, как легко и бесшумно рвутся декорации. Косые узкие прорехи расползлись по стенам: реальность растягивалась и пузырилась, как теплый полиэтилен. Из-под тонкой пленки цветочного бытия сквозило черной пустотой. Воздух перед глазами посекся легкими золотистыми трещинками — по углам, мягко разбухая изнутри, начала взрываться мебель — бесшумно, красиво расседаясь рыхлыми облаками красной, черной, золотистой пыли. Удивляясь внезапной свежести в воздухе, я поднял глаза к потолку — и увидел, как сверху опадает, переливчато клубясь и искря осколками, зеркальная сеть натяжного потолка.

Перед глазами уже сгустилась багровая рябь: однако в запасе еще несколько секунд. С усилием ворочая глазными яблоками, я снова перевел взгляд на меркнущий экран. Ни Старцева, ни реки с горящими кораблями уже не видно. Зато горела надпись: желтая и очень забавная, если вдуматься:

РЕЖИМ РУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ ОТКЛЮЧЕН, РАБОТАЕТ АВТОПИЛОТ

«Любопытные дела творятся», — не спеша думал я, вяло вылетая из кресла и боком заваливаясь на директорский стол. — «Программы срабатывают самостоятельно. Сначала Золотая Цепь, а теперь вот — Берубой самовольно вышел из-под контроля»…

Падая навзничь, я уже видел несущуюся прямо на меня красно-лиловую клавиатуру ноутбука «Витябьск».

«Итак, семаргл на свободе… Интересно, он убьет Старцева»?

Хорошо помню: рушась мордой в клавиатуру, я предпринял максимум усилий для того, чтобы воткнуться носом в кнопку «Escape».

Don’t Even Think About Pressing F9

Генерал Раевской, который ехал Кавказ, нашел меня в жидовской хате, в бреду, без лекаря, за кружкою оледенелого лимонада.

А.С. Пушкин (Из письма Л.С. Пушкину)

Славий, птичка мала, сидел на ветке и, часто помаргивая, грустно поглядывал на меня сверху.

Я проснулся от жесткого холода в спине: лежу на каменном полу пещеры. Сквозь сухие ресницы видно, как по серым стенам вяло ползают желтоватые отсветы пламени. Ногам жарко: в ногах костер.

— А… здорово, друг Ракета, — произнес я, не слыша собственного голоса. Ракета обернул ушастую бритую голову. Блеснули зубищи — юнак обрадовался. Кинул в костер охапку сухого сена: горячий янтарь бликов вскинулся по стенам к глыбистому потолку.

— Слава Богу, очухался! — Парень потрепал меня по плечу (так, что заныли кости). — Давай-давай, чародейко, пробуди се. Я мыслим, уж ты выспался: с позавечера без памяти промаялся. Уходити пора!

Почти сутки в обмороке? Гм. Вцепился в жилистое запястье Ракеты, оторвал спину от камня — сел. Во рту — сухая полынная горечь. Молча уставился в дымящий костерок, исподлобья наблюдая тление вонючего сена. Откуда оно взялось в подземной пещере? Ф-фу, как воняет: знакомый сладковатый запах. Дым костра утягивало вбок, в темноту — там невнятно серели огромные валуны. Да звонко брякали капли. Падали с холодного потолка.

— Ну и где мой дворец? — Я подтянул колени и, покряхтывая, поднялся на ноги. Сделал два шага прочь, в темноту, протянул руку… Пальцы болезненно ткнулись в жесткий камень. Льдистая мокрая стена.

— Дворец-то? А нийе никог двораца! — расхохотался юнак за спиной. — Вот: само пещерица йе. Костер и сено. А больше — ничего.

— Откуда сено? — Я осторожно обернул гудящую голову.

— А из соседней норы. — Юнак махнул рукой влево. — Там гнило йезеро и трава расте цветаста. Вонюча — страсть! Стеблины толсты, сочисты… Но ежели поискати, можно жухловату найти, почти суху. На костерок хватает.