Укрепить престол (СИ)

— Из-за вас умрут все эти люди, — сказал иезуит и состроил страдальческое лицо, как будто ему, действительно, жаль московитов и мастеров.

— Они мне не родня! — выкрикнул экспрессивный художник.

— Всего-то вам нужно рассказывать нам, что происходит в семье русского царя. Вы же по любому будете приближены к Диметриусу. Нам стало известно, что царь московитов очень хотел именно вас пригласить. Уж не знаю, где Димитриус мог видеть ваши работы, что так воспылал любовью к убийце, — иезуит изобразил улыбку. — Вы спокойно доберетесь до России, умрут только ваши сопровождающие, так как между нашими странами — война.

— А вообще ваш орден может обходиться без смертей? — уже не столь эмоционально, несколько задумчиво, спросил Караваджо.

— Увы, во имя истинной церкви, мы, те, кто готов на все. Что касается московитов, то их участь предрешена. В вашей же воле спасти иных еретиков, что едут в Россию работать, иначе… костер, — Скарга покачал головой. — Ох, сеньор Караваджо, и выбрали же вы себе компанию для путешествий! Ортодоксы и еретики, лишь вы один истинной веры и должны послужить Господу Богу.

Караваждо хотел выкрикнуть, что в последнее время стал понимать тех еретиков, которые отринули от папы. Если так смердит в Ватикане, то где остается место для веры, искренней веры! Нет, художник не собирался менять веру, он надеялся, что есть еще праведные церковники, тот же монсеньор Коллона, пусть и не без греха, но человек более иных, честный.

Микеланджело устал бегать, скрываться. Его ломало от того, что он уже три месяца не берут кисти в руки и не имеет нормальной обстановки для того, чтобы творить. Хотело спокойствия, хотелось писать. Но как же противно было служить церкви по принуждению.

— Да поймите же! Вы можете спасти жизни! Только от вас и зависит то, доберутся ли еретики до Московии! Нам не с руки усиливать своего врага мастерами и они должны были умереть, но тогда и вы, будучи слишком впечатлительным человеком, предпочтете смерть. Так что спасайте жизни. Вы же христианин! — взывал иезуит. — Но учтите, что руки наши длинные и просто так отказаться от своих слов не получится. Смерть! За предательство смерть и не только ваша, но и тех людей, что будут рядом.

— Я согласен… — через некоторое время, обреченно сказал художник.

Петр Скарга кивнул и пошел в сторону коллегиума, где у него был временный кабинет. Иезуиту пришлось совершить невозможное, и в очень быстрое время, по размякшим дорогам, добраться до Пинска из Лиды. И не зря. Осталось только продумать легенду, почему все русские умерли, а Тимофей Листов остался жить.

Этот человек, русский дворянин, «весьма благосклонно» принял предложение работать на Орден Иезуитов. Резентуру в Московии нужно наращивать и даже такой человек, как Листов, может пригодиться в дальнейшем.

*………………*……………*

Сольвычегорск

1 апреля 1607 года

Максим Яковлевич Строгонов собирал всех родичей. После того, как он с крайне спорным результатом съездил к государю, нужно было многое переосмыслить, а с чем-то и смериться, как с неизбежным. Умом Максим Яковлевич понимал, что ситуация не так, чтобы и катастрофичная, но вот сердце требовало чуть ли не отмщение за то малодушие, что испытал старший из Строгоновых в Москве.

Крайне сложно воспринимать, что ты «всего лишь…», если у себя дома ты «всемогущ». Нет никого ни в Великой Перми, ни на Каме, ни за Камнем, кто бы не поклонился Строгонову. Не оставалось тех, кто не куплен или кто не работает на благо рода Строгоновых тут, вдали от стольного града. Сам Максим Яковлевич решал, сколько заплатить Москве, чтобы из нее не прилетели назойливые мухи и не портили настроение. Налоги — дело добровольное и Строгоновы считали, что и так облагодетельствовали всех тех, кто усаживался на царский стул.

И тут такая пощечина…

— Что делать будем? — спросил Максим Яковлевич.

— Ты вопрашаешь? А не разумеешь, что это все, конец нашему спокойствию и нашим прибылям? Отчего не поддержали Шуйского, когда это было можно? — в сердцах бросил Никита Григорьевич Строгонов.

— Ты успокойся! — прикрикнул Максим Яковлевич. — Что предлагаешь? Отложиться? Коли есть решения, так обскажи их, обсудим. А, нет, так и неча голос повышать!

Наступила пауза, все обдумывали расклады. Когда ехали в Сольвычегорск, то и Никита Григорьевич и братья Андрей и Петр Семеновичи были настроены решительно, вплоть до сопротивления. Но, чем больше думали о последствия, тем больше смирялись. Силовой вариант был безнадежен в средней перспективе, хотя власть на время можно взять не только во владениях Строгоновых, но и в Мангазеи.

— Нет! Не выдюжим! — констатировал двадцати шести летний Андрей Семенович Строгонов.

Его младший брат Петр Семенович кивнул в знак солидарности с братом. После подумал и насупился. Привык Петр соглашаться с братом, который был старше его только на три года. Но сейчас самый молодой из присутствующих на семейном совете, Строгонов, был более остальных воинственным. Молодость — она скупа на компромиссы!