Укрепленный вход

Стенли Мудроу забарабанил в дверь Морриса Беббита, когда тот, вспоминая детство, видел, словно наяву, огненные цепочки на траве. Ему всегда необходима была какая-нибудь горючая смесь: газолин, керосин, спирт, какой-нибудь пятновыводитель, скипидар. Малыш Моррис умел мастерски обманывать взрослых, таская у них воспламеняющиеся жидкости. Подобно тому как другие ребятишки раскладывают домино на кухонном столе, он делал сложные цепочки из пламени.

Все перепуталось. Он уже не в том возрасте, когда занимаются пожарами, напоминающими цепочки. Но Моррис не замечал несоответствия. Каким-то образом малышу тогда удалось добыть пять галлонов газолина, и он начал создавать огромную спираль, от самого центра дворика и почти до дверей веранды. На газоне спираль была узкой. Он вылил в траву лишь чуть-чуть газолина, чтобы не дать погаснуть огню. В центре двора все было просто пропитано воспламеняющейся смесью. Четыре мышки сходили с ума от резкого запаха газолина. Они пытались протиснуться между прутьями своей клетки.

Этих мышек, по совету врача, ему подарили на Рождество родители. Доктор считал, что Моррису необходимо общение с живностью, поскольку он избегал контактировать с человеческими Существами, даже с матерью, которая любила своего единственного ребенка больше жизни. Чем безобиднее существа, вроде крошечных мышек, которых принес усмехающийся отец, тем лучше.

Для Морриса мышки были не более живыми, чем трава или газолин, и превратились в часть его плана. Моррис не совсем четко представлял себе, откуда появился план, да и не особенно задумывался над этим. Он сосредоточился на его осуществлении. Методика выполнения — сильная сторона Морриса Беббита. Он всегда спокоен и внимателен, когда готовит пожар, не важно, маленький или большой. Даже в воспоминаниях он внимательно и аккуратно поливал траву зажигательной смесью, оставляя едва заметный след, и представлял себе быстрый бег пламени по расширяющейся спирали. Наконец взрыв — и черное маслянистое облако поднимается вместе с душами четырех белых мышек к небесам.

Он здорово взвинтил себя этими фантазиями. Вот почему, услышав громкий стук в дверь, Беббит некоторое время ничего не понимал, пока не вернулся назад, в свою взрослую жизнь в Нью-Йорке. И тут же сильно разозлился.

— Эй, Борис, — заорал Беббит, — потом придешь! Мусор никогда не убирают по субботам, черт возьми!

Но грохот только усилился. Неужели управляющий мог так колотить в дверь, не доставляя неудобств другим жильцам? Наконец Моррис решил смириться с неизбежным. Надевая брюки и туфли, он быстро заменил в своем воображении мышек на Бориса Кракова.

— Ты что, совсем идиот, — заорал Беббит, открыв дверь. Он был готов добавить длинное описание русских предков Кракова, когда перед ним в дверном проеме возникла высоченная фигура Мудроу. В мозгу Беббита родился вопль: «Фараон! Фараон! Фараон!» А губы беспомощно повторяли: «Что? Что? Что?»

Пэт Шиман появился слева от Мудроу с удостоверением в руке. Он выкрикнул: «Полиция!», втолкнул Морриса в комнату, и сам последовал за ним. Огромный полицейский улыбался, и Моррис подумал, это для того, чтобы его запугать. Он услышал:

— Вот видишь, все не так страшно, как казалось вначале.

— Как тебя зовут? — заорал маленький полицейский.

— С каких пор здесь живешь? — заорал большой.

— Тебе нравится устраивать пожары, сукин сын?

— Почему ты пошел в Куинс?

— Да ты знаешь, сколько тебе придется мотать за поджог с убийством в штате Нью-Йорк?

Моррис отступал, а двое полицейских продолжали надвигаться, не трогая его, но и не давая возможности убежать. Он уже оказался в глубине квартиры, там, где был целый склад желтых газет, заржавленных и сломанных игрушечных машинок, безголовых куколок. Он думал о нескольких емкостях с бензином, стоявших около стены, о пропановом факеле и бутылке с зажигательной смесью, которую привез с собой из Вьетнама. Все это сейчас не имело значения. Мужчины, надвигавшиеся сейчас на него, были слишком большими, слишком сильными.

Так уже случалось. Будто сама тюрьма сошла со своего места и сейчас его догнала. Как те черножопые, которые смотрели сверху вниз, называя его мяконьким и сладеньким. Но он показал этим негритосам! Они над ним поиздевались, но он сжег одного, пока его тело не стало куском плавящегося жира на полу камеры. Это было великолепно! Прекрасный день! Моррис стоял и смотрел, как этот мерзавец исполнял «танец огня», вспоминая мышек, которые танцевали его раньше.

Но полицейские не дадут ему добраться до припасов. Сейчас они будут его бить. Охранники в тюрьме тоже кричали на него перед тем, как начать бить. Они задавали вопросы так громко, что он не различал слов, они ему казались грохотом сверлильного станка, а потом его всегда били!