Укрепленный вход

— Пакистанцы и корейцы, — сказал Ножовски, не дожидаясь вопроса Бленкса. — Еще китайцы из Гонконга и индийцы. До конца шестидесятых здесь жили евреи. Итальянцы, ирландцы. Теперь у них достаточно денег, чтобы убраться из этих трущоб. Потом тут стали селиться латиносы: пуэрториканцы, доминиканцы, колумбийцы, мексиканцы, кубинцы. Корейцы появились в начале восьмидесятых, а сразу за ними — переселенцы с Ближнего Востока. Теперь ты видишь, каково приходится молодым людям, окончившем учебные заведения и пожелавшим жить в Манхэттене.

— А почему все начали сматываться? — спросил Бленкс. — Район-то чистый, на улицах спокойно. Люди выглядят так, будто только что вышли из церкви.

— Дальше, около Рузвельт-авеню, дело обстоит иначе. Там в барах продают наркотики, есть порнографический кинотеатр и бар со стриптизом. Шлюхи работают в барах, а иногда на улицах. На что мы и сделаем ставку. Это всего лишь в двух кварталах отсюда.

Ножовски остановил машину на тротуаре около дома номер 337–11 по Тридцать седьмой улице. В этом здании было восемьдесят квартир, а над входом красовалось название — «Джексон Армз». Откинувшись на сиденье, Ножовски наблюдал, как его гость осматривает все вокруг. Бленкс уже знал через своих людей, что Ножовски хочет предложить ему сделку по продаже недвижимости. Как Марек и надеялся, качество дома произвело на Бленкса благоприятное впечатление.

— Район выглядит неплохо, — равнодушно заметил Бленкс. — Жители здесь не оставляют свое дерьмо на улицах. Совсем не так, как во Флет-Буше — там, где ты жил раньше. — Ухмыльнувшись, он повернулся к своему собеседнику с невинным видом.

Ножовски, не обращая внимания на издевку, переменил тему разговора:

— Не секрет, что за определенный процент твои деньги отмывают уголовники. И у тебя нет другого выхода, как считать их своими, партнерами. Но сволочи всегда остаются сволочами. Какой им смысл делиться с ирландцем? Как только они найдут прямой путь к твоим поставщикам и покупателям, то, скорее всего, бросят тебя где-нибудь в поле с небольшой дырочкой за ухом. Я не прав?

— А ты придумал что-нибудь получше?

— Естественно.

— Да, знаю, речь идет о недвижимости. Я проконсультировался с юристом — моим старым другом. И он сообщил мне, что покупка домов, которые простояли более пятнадцати лет, не дает никакой прибыли. Государство контролирует плату за жилье. Юрист сказал: уж лучше класть деньги в банк. По процентам и то больше получится. К тому же все владельцы жилья заносятся сейчас в компьютер. Стоит лишь какому-нибудь одному подонку назвать мое имя — и собственность накрылась!

Ножовски отвернулся от Бленкса, уставившись в боковое стекло. Он смотрел в него так долго, что обоим стало не по себе. Когда Марек опять повернулся к своему гостю, лицо его выглядело расстроенным.

— Ты что думаешь, я об этом не знаю? Ведь я и сам владелец недвижимости, черт побери!

— Конечно, ты знаешь о контроле за квартплатой, — ответил Бленкс. — Но, может, ты думал, будто я не знаю об этом. Может, ты думал, я один из тех ирландцев, у которых вместо мозгов картошка и виски?

— А что ты сделаешь, если я заложу тебя, Мартин?

— Убью. У меня не будет другого выбора.

Ножовски ухмыльнулся. Все произошло так, как он и рассчитывал. Пускай кретин Бленкс наслаждается своей победой. Это была самая старшая карта в колоде. Теперь надо пускать в ход приманку.