Укридж и Ко. Рассказы

— Не тревожься, я не завистлив. С меня достаточно сознания, что после вкушения всяких здешних яств счет оплатишь ты.

Возникла пауза. Я заметил, что за стеклами пенсне, надежно удерживаемого проволочками от шипучки, его глаза стали невинно-виноватыми.

— Я рад, что ты коснулся этой темы, Корки, — сказал он, — а то последние минуты я примеривался, как поставить тебя в известность. Мне крайне жаль, старый конь, но я только что обнаружил, что нечаянно оставил мои деньги дома. Боюсь, заплатить по счету придется тебе. Я верну тебе этот должок при следующей нашей встрече.

Десятина на благотворительность

Слухи, носившиеся из уст в уста по всему Лондону, что Стэнли Фиверстоунхо Укридж, сей вечно сидящий на мели муж гнева, расхаживает по столице с карманами, набитыми наличностью, были восприняты мною, когда я вернулся туда после отдыха, с глубоким скепсисом. Я насмешливо фыркнул, услышав эту дичайшую выдумку, хотя человек, которого я встретил, утверждал, что встретил кого-то еще, кто своими глазами видел при нем наличность. И только когда я столкнулся на Пиккадилли с нашим общим другом Джорджем Таппером, у меня возникло ощущение, что какая-то доля истины тут имеется.

— Укридж? — сказал Джордж Таппер. — Да, кажется, он наконец каким-то образом умудрился обзавестись кое-какими деньгами. И я тебе объясню, почему мне так кажется. Сегодня утром он зашел ко мне, когда я принимал ванну, а когда я вышел в гостиную, он уже ушел. Другими словами, он ушел, не попытавшись извлечь из меня даже полкроны, чего на памяти людской не случалось еще ни разу. Но я тороплюсь, — добавил Джордж, вид у которого, я заметил, был растерянный и встревоженный. — В полицейский участок. Меня ограбили.

— Не может быть!

— Да-да. Мне сейчас позвонили в клуб. Видимо, пропали костюм, шляпа, две рубашки, несколько носков, лиловый галстук и пара ботинок.

— Загадочно.

— Более чем. Ну, пока.

— Пока, — ответил я и отправился повидать Укриджа.

Он сидел в своей квартирке с ногами, закинутыми на каминную полку, с перекошенным, как обычно, пенсне и кружкой бодрящего пива в правой руке.

— А, Корки! — сказал он, приветственно взмахивая ногой. — Отдохнул и возвратился, э? Вернул розы на свои щеки, как погляжу. Я тоже чувствую себя очень и очень. Я только что удостоился великого духовного просветления, старый конь, и пребываю в экстазе.

— Хватит о духовных просветлениях и экстазах. Это ты стибрил шляпу, костюм, носки, рубашки и лиловый галстук Джорджа Таппера?

Я не претендовал на особую проницательность, задавая этот вопрос. Чистейшая рутина. Всякий раз, когда хватаются костюмов, рубашек, галстуков и всего прочего, Большая Четверка Скотленд-Ярда, приступая к расследованиям, неизменно раскидывает сети на С. Ф. Укриджа.

Он болезненно поморщился, словно мой выбор глагола его ранил.

— Стибрил, малышок? Мне не нравится это словечко «стибрил». Я позаимствовал перечисленные тобою предметы, не спорю, поскольку знал, что истинный друг, такой, как старина Таппи, не откажет в них мне в мой час нужды. Мне они требуются, чтобы ослепить типчика, с которым я завтра перекусываю, и обеспечить за собой местечко и прилагающееся к нему княжеское жалованье. Он приятель моей тетки, данный типчик (подразумевалась мисс Джулия Укридж, богатая романистка), и моя тетка, узнав, что ему требуется наставник для его сына, тут же выдвинула мою кандидатуру. Теперь, когда Таппи уделил от своего изобилия, дело в шляпе. Одного галстука хватит, чтобы место осталось за мной.

— Ну, я рад, что ты наконец-то найдешь работу, но как, черт побери, ты сумеешь наставлять сыновей? У тебя не хватит знаний.

— У меня с избытком хватит знаний, чтобы сладить с толстощеким мальчишкой двенадцати лет. Вероятнее всего, он будет преклоняться передо мной как перед одним из величайших умов современности. К тому же, как сообщила мне моя тетка, мои обязанности в основном сведутся к тому, чтобы присматривать за отроком, водить его в Британский музей, в театр Олд-Вик и сходные заведения. А Таппи принял утрату очень к сердцу?

— Есть немного, как мне показалось.

— Жаль, жаль. Но позволь, я расскажу тебе про мое великое духовное просветление. Ты веришь в ангелов-хранителей?

Я ответил, что для меня это открытый вопрос.

— Ну, так лучше закрой его, — сурово потребовал Укридж, — потому что они существуют, и в избытке. Мой — самое оно. Нынче днем он поработал более чем, любящей рукой отвел меня от лужи, в которую я почти уже сел. Сбитый с толку дурными советчиками, я полагал, что это животное не способно проиграть.

— Какое животное?

— Полупес в Кемптон-Парке.

— Он проиграл. Я читал в вечерней газете.