Укридж. Любовь на фоне кур

– Ну, забористее некуда, – ответил я, возвращая письмо. – Мне жаль. Хотя я провел в ее обществе мало времени, она показалась мне хорошей девушкой… для Билсона. А ты, случайно, не знаешь адреса другого человека? Было бы добрым поступком послать ему открытку с рекомендацией покинуть Англию на год-другой.

– На этой неделе его можно будет найти в «Шордич эмпайр».

– Как?

– Другой – это Тод Бингем.

– Тод Бингем! – Драматичность ситуации меня растрогала. – Ты хочешь сказать, что Тод Бингем влюблен в девушку Билсона?

– Нет. Он ее даже не видел.

Укридж сел на скрипучий диван и хлопнул меня по колену с внезапной и неприятной силой.

– Малышок, – сказал Укридж, – открою тебе все. Вчера днем я застал старого Билсона за чтением «Дейли спортсмен». Вообще-то он не большой любитель чтения, а потому меня заинтересовало, что его так увлекло. И знаешь, что это было, старый конь?

– Не знаю.

– Да статья про Тода Бингема. Сентиментальщина, какую они теперь печатают про боксеров, расписывая, какой он прекрасный типус в частной жизни да как он всегда посылает телеграмму старушке мамочке после каждого боя и отдает ей половину приза. Черт побери! Нет на них цензуры! Этим прохиндеям все равно, что печатать! Да наверняка у Тода Бингема никакой старой мамочки и в заводе нет, а если и есть, так он ей и шиллинга не уделит. А на глазах этого болвана Билсона – слезы, и он сует мне эту статью. Соленые слезы, малышок! «Хороший парень!» – говорит. Нет, ты подумай! То есть я хочу сказать, это немножко множко, когда человек, ради которого ты сыплешь деньгами и лелеешь, как сестричку в колыбели, вдруг начинает жалеть чемпиона за три дня до того, как будет с ним драться. Заметь: чемпиона! Хватит и того, что он рассиропился из-за типчика в «Стране Чудес», но, когда дело доходит до сочувствия к Тоду Бингему, нужно принимать меры. Ну, ты меня знаешь – мозг как циркулярная пила. Я сообразил, что есть единственный способ нейтрализовать эту злокачественную чушь: так озлить Билсона на Тода Бингема, чтобы он забыл про старушку мамочку. И тут я подумал, а почему бы не уговорить Флосси сделать вид, будто Бингем отбил ее у него, вот я и пригласил ее на обед с Таппи. Мастерский ход, малышок. Ничто так не расслабляет девушку деликатного воспитания, как хороший обед, и нельзя отрицать, что старый Таппи отлично угостил нас. Она согласилась, едва я ей все объяснил, села и написала это письмишко даже глазом не моргнув. Я думаю, она думает, что это преотличный розыгрыш. Она ведь очень разбитная девушка.

– Видимо.

– Бедного старого Билсона, полагаю, это на время расстроит, но зато заставит как следует развернуться в субботу вечером, а в воскресенье утром его ждет безоблачное счастье, когда она объяснит, что пошутила, и он вспомнит про сотенку фунтов Тода Бингема в его брючном кармане.

– Мне казалось, ты говорил, что Бингем предлагает двести фунтов.

– Сотня мне, – мечтательно произнес Укридж.

– Есть только одно «но»: в письме ведь другой не назван. Как Билсон узнает, что это Тод Бингем?

– Черт подери, малышок, напряги свои умственные способности. Билсон же, когда получит письмо, не станет рассиживаться и позевывать. Он сразу помчится в Кеннингтон и спросит у Флосси.

– И тут она ему все выложит.

– Нет, не выложит. Я сунул ей парочку фунтов за обещание, что она сохранит тайну. И кстати, старичок, это мне напомнило, что я остался на мели, так если бы ты мог…

– Спокойной ночи, – сказал я.

– Но, малышок…

– И Господь с тобой, – добавил я твердо.

«Шордич эмпайр» славится большим залом, но, когда я в субботу вечером добрался туда, он был набит битком по самые двери. Полагаю, и при обычных обстоятельствах зрителей там по субботам собирается достаточно, но на этот раз такая приманка, как личное выступление Тода Бингема, обеспечила сверханшлаг. В обмен на мой шиллинг я получил привилегию занять позицию у дальней стены, откуда мне было мало что видно.

Однако взгляд на сцену между на мгновение раздвинувшимися головами и общее беспокойное нетерпение зрителей подсказали мне, что ничего сколько-нибудь интересного я не упускаю. Программа «Шордич эмпайр» на этой неделе, по сути, сводилась к одному номеру. Зрители, казалось, стиснув зубы, терпели предварительные выступления как неизбежные препятствия между ними и гвоздем программы. Они пришли посмотреть Тода Бингема и не были снисходительны к злополучным клоунам, велосипедистам, жонглерам, акробатам и исполнителям баллад, которых навязывали им в первой половине вечера. И радостные вопли, раздавшиеся, когда занавес опустился на драматической сценке, вырвались из самой глубины сердец, так как следующим номером было выступление звезды.

Дородный мужчина во фраке с красным носовым платком в грудном кармашке, исполненный посольского достоинства, вышел из-за кулис.

– Леди и джентльмены!

– У-ух! – вскричали зрители.

– Леди и джентльмены!

Одинокий голос: Ура старине Тоду! (Заткнись!)