Укрощение

— Да, ее. Она пришла ко мне и сказала, что хочет выйти за Говарда, что беременна его ребенком. Попросила меня прекратить войну. Надо было тогда же убить суку на месте.

— Ты не смог этого сделать.

— Да, я этого не сделал. Я вернулся в замок пополнить припасы, ведь война с Говардами шла уже целый год. Однажды утром я испытывал лук и пустил в небо стрелу. Ее подхватил ветер и забросил в окно над солярием. По крайней мере, так мне показалось. И еще мне послышался как бы женский крик. Я поднялся наверх. В тех комнатах давно никто не жил, потому что ходили слухи о привидении. Мой отец клял привидение на чем свет стоит, потому что оно имело привычку пугать наших гостей.

— Тебе было страшно, когда ты отправился за стрелой?

— Нет, я был слишком зол на Говардов, чтобы думать о каком-то призраке. Я потерял двух братьев, и каждая стрела была мне нужна.

— И ты увидел Леди?

Роган едва заметно улыбнулся.

— Я-то думал, что призраки такие… прозрачные, как бы окутанные туманом. А она была совсем настоящая. Она вернула мне стрелу и отругала меня за то, что я чуть не попал в человека. Лишь потом я вспомнил, что пустил стрелу совсем в другую сторону.

— О чем вы говорили?

— Это было странно. Я разговаривал с ней так, как ни с кем другим.

— Я тоже. И она очень много обо мне знала. Вы говорили о Жанне?

— Да. Она сказала, что Жанна — не та. Лиана взглянула на него.

— Что значит «не та»?

— Не знаю. Но когда я был с ней рядом, мне казалось, что я все понимаю. Наверно, она имела в виду тот стих.

— Какой стих? — уставилась на него Лиана.

— Да есть один стих, который я уже много лет не вспоминаю. Точнее, не стих, а что-то вроде загадки. Как там…

Когда в черном сольются и белый, и красный,
Когда черное с золотом станет одним,
А единственный с красным союз заключит,
Тогда ты узнаешь…

Лиана лежала в объятьях Рогана и думала о загадке.

— Что это значит?

— Понятия не имею. Когда-то я часто размышлял над этим, но так ни до чего и не додумался.

— А что думают Сиверн и Зарид?

— Я их не спрашивал.

Лиана приподнялась и взглянула на него.

— Никогда? Наверняка это каким-то образом связано с церковной книгой. Ведь Леди — это твоя бабка. Кому, если не ей, знать, где хранится запись.

Роган нахмурился.

— Это призрак. Та женщина давно умерла. Может, я вовсе ее и не видел, а просто она мне приснилась.

— Но мне-то не приснилась история про тебя и Жанну Говард. Леди рассказала мне, какая Жанна была красивая и как сильно ты ее любил.

— Да я ее почти не знал. И что-то не припомню, чтобы она была так уж хороша собой. Во всяком случае, до Иоланты ей далеко.

Лиана натянула простыню на голую грудь и села.

— Ах так, значит, тебе нужна Иоланта. Ты хочешь заполучить и деньги, и красоту?

Красивое лицо Рогана выглядело удивленным.

— Иоланта — настоящая стерва. Я уверен, что именно она и придумала весь этот трюк. — Он мотнул головой на запертую дверь.

— Зачем? Чтобы я простила тебя за то, что ты перед всеми назвал меня уродиной?

Роган тоже сел и изумленно уставился на жену.

— Но я ничего подобного не говорил.

— Говорил! Ты сказал, что женился на мне из-за денег, а не из-за моих советов и не из-за моей красоты. Роган пришел в еще большее недоумение.

— Но ведь это правда. До свадьбы я тебя в глаза не видел, если не считать того случая у пруда. Я действительно женился на тебе из-за денег.

У Лианы на глазах выступили слезы.

— А я вышла за тебя потому, что думала… Мне казалось, что я тебе нравлюсь. Ведь ты меня целовал, еще не зная, что я богата.

Роган подумал, что ему никогда не разобраться в хитросплетениях женского ума.

— Когда я узнал, что ты богата, я тоже тебя целовал. — Он приподнялся над Лианой. — Я целовал тебя после того, как ты стала совать нос в мои отношения с крестьянами. Целовал и тогда, когда в пьесе меня изобразили болваном — по твоей вине.

— Ты целовал меня потому, что я твоя жена. А потом объявил перед всеми, что я уродина. Может, я и не такая красотка, как Иоланта, не такая привлекательная, как твоя первая жена, но некоторые мужчины говорили мне, что я не так уж дурна собой.

Роган в отчаянии воздел руки.

— Ты была бы вполне ничего, если бы все время не придиралась.

Тут Лиана заплакала всерьез. Она подтянула колени под подбородок и зарыдала так, что затряслись плечи.

Сначала Роган не чувствовал ничего, кроме злости. Он не мог понять, чего она от него хочет и в чем его обвиняет. Можно подумать, он сказал или сделал что-то не так. Ведь его слова были сущей правдой, да и сказал он их лишь для того, чтобы не потерять уважение рыцарей. Какое отношение имеют слова к ее внешности? И причем тут любовь? Разве не доказал он нынче утром, что страстно желает ее? Целых две недели он не касался женского тела. Две длинные-длинные недели!

Роган чувствовал, что правда на его стороне. Это его нужно утешать, а не ее. Но вид плачущей Лианы пробудил в его душе что-то давно забытое. Точно так же плакал когда-то он, еще маленьким мальчиком, а старшие братья пинали его и смеялись.