Укрощение

— Нет, спасибо, у меня еще есть, — ответил Йоста, заметив, что совсем забыл про собственный кофе. — Расскажи более подробно о наркотических препаратах. Может быть, какой-то из них представляет особую ценность в глазах наркоманов?

— Пожалуй, это кетамин, — подумав, произнес ветеринар. — Я слышал, что он в последнее время приобретает популярность в некоторых кругах. Его распространяют на вечеринках под названием «Спешиал К».

— Как ты используешь его в своей ветеринарной практике?

— И мы, и обычные доктора применяем его как анестезию при хирургических вмешательствах. При использовании наркоза существует риск угнетения дыхания и сердечной деятельности, а у кетамина таких побочных эффектов нет.

— А каким животным его вводят?

— Преимущественно собакам и лошадям. Чтобы они заснули надежно и эффективно.

Флюгаре осторожно вытянул ноги. Хруст в суставах с каждой зимой становился все сильнее, а подвижность их уменьшалась.

— Сколько кетамина у тебя пропало? — задал он следующий вопрос.

— Если я правильно помню, четыре бутылки по сто миллилитров.

— Это много? Какую дозу ты даешь лошади, например?

— Это зависит от веса лошади, — ответил Юнас. — Примерно два миллилитра на сто килограммов веса.

— А людям?

— Честно говоря, даже не знаю. Тебе придется спросить какого-нибудь анестезиолога или медсестру. Они наверняка смогут дать тебе точные сведения. Я изучал несколько курсов общей медицины, но это было много лет назад. Моя специальность — животные, а не люди. Но почему тебя так интересует именно кетамин?

Йоста заколебался. Он не знал, стоит ли рассказывать о своих подозрениях — и тем самым раскрывать истинную причину расспросов. С другой стороны, ему было любопытно взглянуть, как отреагирует Юнас. Если, вопреки ожиданиям, кетамином воспользовался он сам, а о пропаже заявил для отвода глаз, то это, наверное, как-то отразится у него на лице.

— Мы получили результаты вскрытия, — проговорил он наконец. — В крови Виктории обнаружены следы кетамина.

Перссон вздрогнул и посмотрел на него с удивлением и испугом:

— Ты хочешь сказать, что кетамином, украденным из моего кабинета, воспользовался тот, кто ее похитил?

— По этому поводу мы ничего не можем сказать, но, учитывая тот факт, что кража произошла перед самым ее исчезновением и неподалеку от того места, где ее видели в последний раз, это вполне вероятно.

Юнас потряс головой:

— Какой ужас!

— У тебя нет никаких подозрений по поводу того, кто мог проникнуть к тебе в кабинет? Не заметил ничего подозрительного перед этим или сразу после?

— Нет, я правда понятия не имею. Как я уже сказал, это первый случай за все эти годы. И я всегда очень тщательно все запираю.

— И ты не думаешь, что кто-то из девочек?.. — Йоста кивнул головой в сторону конюшни.

— Нет, не представляю себе. Возможно, они тайком пробовали самогонку и наверняка выкурили по сигаретке. Но никто из них даже близко не располагает информацией о том, что у ветеринаров имеются наркотические препараты, которые можно использовать, так сказать, для кайфа. Ты можешь поговорить с ними, если хочешь, однако я совершенно уверен, что они о таком слыхом не слыхивали.

— Ты наверняка прав, — пробормотал Флюгаре. Он не мог придумать, о чем бы таком еще спросить Юнаса, и тот заметил его нерешительность.

— У тебя есть ко мне еще вопросы? — спросил ветеринар и криво улыбнулся: — Если нет, то давай продолжим беседу в другой раз. Скоро ко мне придет следующая пациентка. Танцующая мышка[15] Нелли съела что-то неподобающее.

— Фу, не понимаю, зачем народ держит таких животных, — пробормотал Йоста, поморщив нос.

— Ты себе даже не представляешь, какие у людей иногда бывают питомцы, — сказал его собеседник и крепко пожал ему руку на прощание.

* * *

Уддевалла, 1968 год

С самого начала она поняла, что что-то не так. Ее не покидало чувство, что чего-то не хватает. Лайла не могла точно сформулировать, чего именно — и, похоже, это замечала только она. Раз за разом она заводила об этом разговор, предлагала показать девочку врачам. Но Владек не слышал ее. Ведь доченька такая милая и спокойная. Не может у нее быть никаких проблем.

Затем признаки стали отчетливее. Личико девочки всегда оставалось серьезным. Молодая мать все ждала ее первой улыбки, но так и не дождалась. Теперь уже и Владек начал понимать, что что-то не так, однако не воспринял это всерьез. На приеме у детской медсестры Ковальской сказали, что все дети развиваются по-разному, что готовых шаблонов нет и что все придет позже. Но она была уверена: у ее дочери чего-то не хватает.

Девочка никогда не кричала. Иногда Лайла едва сдерживалась, чтобы не ущипнуть ее, не начать трясти, не сделать что угодно, лишь бы вызвать хоть какую-нибудь реакцию. Когда дочка бодрствовала, она молча лежала и наблюдала мир таким мрачным взглядом, что Ковальская порой отшатывалась от нее в ужасе. Какой-то первобытный мрак сквозил не только во взгляде ребенка — он исходил от всего его тела.