Укрощение любовью, или Уитни

– Я скажу тебе, что она подумает! Она посчитает, что я выгляжу настоящим ослом! Любой и каждый именно так и подумает! Ну же, племянница, объясни тете, что я похож на осла!

Уитни с веселым сочувствием оглядела дядю.

– Твой костюм очень оригинален, дядя Эдвард! – дипломатично ответила она и немедленно успокоила его, упомянув имя старого соперника: – Кроме того, я слышала, что Юбер Гранвилль явится в обличье лошади.

– Неужели? – мгновенно развеселился лорд Джилберт, забыв обо всем. – Голова или хвост?

– Забыла спросить, – усмехнулась Уитни.

– Сейчас попробую угадать, кем же будешь ты, – хмыкнул дядя.

Уитни медленно повернулась под критическим взглядом сэра Эдварда. Ее костюм в греческом стиле из прозрачного шелка был застегнут на левом плече аметистовой брошью, оставляя другое сливочно-белое плечико соблазнительно голым. Бесчисленные складки маняще льнули к полным грудям и узкой талии и изящно ниспадали на пол. Густые пряди блестящих волос были перевиты лютиками и фиалками.

– Венера, – решил дядя.

Уитни покачала головой.

– Нет… присмотрись получше.

Она накинула пурпурную атласную мантию на плечи и выжидающе улыбнулась.

– Венера! – снова объявил он, на этот раз еще решительнее.

– Нет, – ответила Уитни, целуя его в щеку. – Модистка попыталась приукрасить мифологию. Я должна была предстать Прозерпиной, но она одевалась куда проще и скромнее.

– Кем? – удивился Эдвард.

– Прозерпиной, богиней весны, – пояснила Уитни. – Вспомни, дядя! Ее всегда рисовали с лютиками и фиалками в волосах и с пурпурной мантией вроде этой.

Дядя по-прежнему непонимающе смотрел на нее, и Уитни добавила:

– Плутон унес ее в подземный мир и сделал своей женой.

– Довольно подло с его стороны, – рассеянно заметил Эдвард, – но твой костюм мне нравится. Все будут так старательно гадать, кем ты явилась, что ни у кого не останется времени понять, кто же этот отвратительный жирный крокодил.

И с этими словами он предложил одну руку Уитни, а другую леди Энн, одетой средневековой королевой, в высоком коническом головном уборе и вуали.

* * *

В переполненной бальной зале звучал громкий смех, заглушая музыку и разговоры. Посреди залы гости безуспешно пытались танцевать под музыку, которой почти не слышали.

Стоя у стены, окруженная толпой поклонников, Уитни безмятежно улыбалась. Она видела, как в залу вошел Ники, коротко кивнул матери и безошибочно отыскал ее, несмотря на белую полумаску, скрывавшую лицо. Он только что явился с другого бала и был во фраке. Уитни, искренне обрадовавшись, пристально рассматривала молодого человека. Она восхищалась Ники, всеми его качествами: от умения элегантно одеваться до утонченного обаяния, которым тот, несомненно, обладал! На какой-то момент воспоминание о поцелуе обожгло ее, и по телу пробежали мурашки волнующего озноба.

Приблизившись, он окинул бесстрастным взглядом собравшихся возле Уитни мужчин, и они расступились, давая ему дорогу, словно по молчаливому приказу. Похотливо улыбаясь, он осмотрел ее греческий костюм, пурпурную мантию, цветы в волосах. Лишь после этого Ники поднес к губам пальцы девушки и сказал, чуть повысив голос, чтобы быть услышанным в этом шуме:

– Вы несравненны сегодня, Венера.

– Аминь, – согласился огромный банан, старавшийся протиснуться мимо компании Уитни.

– Неотразима! – провозгласил рыцарь в доспехах, поднимая забрало и оглядывая Уитни с оценивающей ухмылкой.

Ники пригвоздил взглядом к полу обоих нахалов, а Уитни с притворной застенчивостью прикрылась веером, чтобы скрыть улыбку. Теперь этот мир принадлежал ей, и она чувствовала себя уверенно и в полной безопасности. Здесь, во Франции, стоило ей сказать нечто оригинальное, не обычную банальную чепуху, которую несли молодые девушки, как все начинали утверждать, что она очень остроумная и живая, или даже цитировали ее. Никто и не думал неодобрительно хмуриться или возмущенно фыркать.

В Англии, несомненно, будет то же самое. Когда-то в ранней юности она совершала ужасные ошибки. Но с тех пор поумнела и никогда больше не опозорится!

Она ощутила восхищенный взгляд Ники, но не стала объяснять, что приехала на маскарад вовсе не в костюме Венеры. Вряд ли присутствующие в этом зале разбирались в греческой мифологии и слышали хоть какое-то имя богини, кроме Венеры! Даже такие явные символы в виде лютиков, фиалок и пурпурной мантии ничего не говорили Ники. Уитни давным-давно оставила попытки просветить здешнее общество.

Она как раз находилась в процессе размышления над тем, кому оказать честь и поручить принести еще немного пунша, когда Андре Руссо, один из самых верных ее почитателей, заметил, что бокал девушки пуст.

– Но этого нельзя допустить, мадемуазель! – театрально провозгласил он. – Я до сих пор не удосужился понять, что вы умираете от жажды! Можно взять это?

Он с грозным видом показал на ни в чем не повинный бокал.

Уитни милостиво кивнула, и молодой человек низко поклонился:

– Огромная честь для меня, мадемуазель.

Торжествующе оглядев соперников, он удалился в направлении гигантского хрустального фонтана, журчавшего бесконечными струйками пунша.