Укрощение строптивого ректора

— Ну ладно, — бабушка деловито протягивает руку папе. — Тащи обратно, зятёк, знакомиться пока не будем.

Смертельно бледный от такого количества перемещений папа бросает на меня вопросительный взгляд, и дождавшись неуверенного кивка, исчезает вместе с любимой тещей.

— Потом всё объяснишь, — строго бросает напоследок.

Дверца кареты тут же распахивается, являя встревоженного Джеймса, и одновременно с этим, пространство наполняет едва слышный стон.

— Как он?!

— Уже лучше, — быстро утираю слезы, — надо только раны на плече перевязать.

— Сейчас! — Джеймс исчезает из поля зрения.

— Астра… — ректор наконец открывает глаза. — Вы здесь…

— Угу, — киваю, укладывая его голову себе на колени.

— Спасибо… — шепчет едва слышно.

— За то, что вытащила? — чуть настороженно интересуюсь, опасаясь, что он слышал явление моих родственничков. А такое, знаете ли, не каждый может пережить.

— Нет… — говорит и я напрягаюсь. — …за то что… рядом…

В груди что-то сжимается.

— Астра, я…

Зажимаю ему рот ладонью.

— Не надо сейчас разговаривать, у вас кровь не останавливается, поберегите силы, — шепчу.

В карету, тем временем, быстро запрыгивает Джеймс и протягивает мне бинты.

— Перевяжите его как сможете, а я буду гнать к ближайшему стационарному порталу.

— Но ректор говорил, что портал здесь где-то рядом?

— Это экстренный, всей каретой мы в него не пройдем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Кошусь на вроде бы уже не умирающего мужчину.

— Ладно, — киваю, и Джеймс пропадает из вида.

Карета трогается.

Быстро разматываю непонятную, пропитанную чем-то липким ткань и аккуратно прикладываю к ранам.

— Перевернитесь на бок, пожалуйста, — тихо прошу, и ректор тяжело переворачивается.

Повторяю то же самое с ранами с другой стороны.

— Вы как? — в первый раз спрашиваю, уже не боясь услышать ответ.

— Жить буду, — усмехается мужчина и внезапно ловит мою руку, крепко сжимает холодными пальцами и укладывает себе на грудь.

— Теперь, надеюсь, вы понимаете, что не надо связываться со змеями? — не могу не сказать, чувствуя, как за отступающей паникой приходит злость на его глупость и самонадеянность. — Это вам не открытая война, где вы можете задавить своей силой, в подпольных играх мы всегда сильнее любого представителя любой расы!

— И что же совсем не связываться? — ректор грустно улыбается. — Даже с тобой?

— Даже со мной, — говорю чисто из вредности и шмыгаю носом от переизбытка… соплей.

— Ты что, плакала? — улыбка пропадает с лица ректора будто ее и не было. Он даже немного привстает.

— Мы же уже как-то выясняли, что я не плачу, — делано сурово хмурю брови. Почему-то очень не хочется признаваться, что я плакала из-за него.

— Астра, прости меня, — мужчина тяжело опускается обратно, — я повел себя как последняя сволочь, заставив тебя воевать против своих. Я понимаю, насколько это было для тебя сложно, и очень сожалею, что взял тебя с собой. Больше этого не повторится.

Что?! То есть он думает, что я плакала из-за того, что мне пришлось сражаться со своей же расой, а вовсе не из-за того, что он тут чуть не умер у меня на руках? Хотя что-то в этой версии есть, конечно… так, стоп.

— Что значит не повторится?! — почти взвиваюсь. — Вы что, опять к змеям сунетесь?! Да еще и без меня?!

— Боитесь, что ваш объект охоты сожрут конкурентки? — ректор через силу усмехается.

Соплю.

Мне совсем не хочется говорить, что он никогда и не был для меня просто «объектом охоты», и что переживаю я за него, а не за собственную змеиную гордость.

Обойдется.

Ну потому что… гордая, да.

— Астра, посмотри на меня, — ректор сильнее сжимает руку, которую недавно взял в плен. — Я буду осторожен, и в дальнейшем постараюсь не допустить лишних жертв среди твоей расы, обещаю. В конце концов, я отвечаю за правосудие, а не за необоснованные казни. Но какими бы причинами ты ни руководствовалась сегодня, меня очень, бесконечно тронуло то, что ты осталась на моей стороне. Признаться, я никак не ожидал, что при прямом столкновении ты не отступишь, а нападешь на своих. Спасибо тебе, и спасибо за то, что дважды спасла мне сегодня жизнь. А что касается твоей охоты… скажи, что является критерием ее завершения? Что считается для вас победой?

— Хотите узнать, чтобы позволить мне выиграть? — грустно усмехаюсь.

— Нет, — говорит ректор, и я удивленно вскидываю голову, — хочу узнать, чтобы никогда этого не сделать.

Тишина.

Я шокировано молчу, а ректор, не мигая, смотрит в потолок. На всякий случай тоже на него посмотрела, но вроде бы там ничего интересного.

Что является критерием завершения охоты? Согласно многим слухам, змеи оставляют своих жертв в покое после публичного признания в любви и проведенной с ними страстной ночи. Но на самом деле, главный критерий успеха — внутренняя победа. Признание объекта, прежде всего, самому себе, что он сдался и готов ради своего охотника на всё. Спать с ним при этом вовсе не обязательно.

— А почему вы этого хотите? — спрашиваю охрипшим от волнения голосом.

Ректор долгое время молчит, и я уже начинаю думать, что не ответит, когда…