Укрощение строптивых

— Вот как!

Аделаида влетела в гримерку взбешенная, точно кошка, которую терли против шерсти.

— Фонограмма тянет, — заорала она, сбрасывая с себя платье, — в зале холодина! Лидка! Где мое платье?

Когда она вновь убежала на сцену. Паша уже с уверенностью человека, обладающего несомненным правом, притянул к себе костюмершу и закрыл ей рот своими губами.

— Скорей бы гастроли, а? — одобрительно хмыкнул он.

Но костюмерша Лида на гастроли не поехала. Она просто исчезла, даже не взяв расчет. Пришлось срочно искать ей замену. Новая кандидатка была не столь удачна, как прежняя. Она была долговяза, костлява, и у нее изо рта пахло табаком.

Пашенька был очень недоволен.

* * *

Данные с результатами опроса Елизаветы Дубровинской легли в аккуратную папку и присоединились к тем пяти анкетным листам, что мирно покоились в сейфе начальника службы безопасности.

Кузовлев удовлетворенно улыбнулся. Эта маленькая девица непримечательной внешности с кошачьей хваткой, острым умом и детскими косичками — настоящая находка. Остроумна, контактна, легко входит в доверие к людям. У нее неплохие способности. Жаль, что после окончания дела с ней придется расстаться так же, как и со всеми, кто участвовал в его подготовке. Недаром начальник охраны чувствовал блаженный гибельный запах небытия. Или ему казалось, что он его чувствовал?

* * *

В пустынном классе Наташу поджидала невысокая женщина в элегантном пальто и ботинках на острых каблуках.

— Я мама Петрунина, — произнесла женщина громко и как будто даже с вызовом.

— Очень приятно, — сдержанно улыбнулась Наташа, но улыбка постепенно сползла с лица.

Разговор с родительницей самого скандального, невыносимого, разболтанного и ленивого ребенка в пятом "А", ребенка, в открытую угрожавшего учительнице и обзывавшего ее нецензурными словами, не предвещал ничего хорошего. Родительница Петрунина внешне казалась дамой такой же решительной и не склонной к компромиссам, как и ее сынок.

— Я просто хотела с вами поговорить о Коле.

— Да, я тоже хотела поговорить с вами о Коле, — с угрозой произнесла мамаша, усаживаясь за парту и ставя перед собой портфель.

— Коля в общем-то неплохой мальчик, — примирительно начала учительница. — Он добрый, живой, подвижный, любопытный ребенок…

За два года работы в школе Наташа так и не научилась разговаривать с родителями своих учеников. Она все еще чувствовала себя маленькой девочкой, которую взрослые могут обидеть, обругать и даже наказать. Надо наконец взять себя в руки! Девушка решительно сдвинула светлые брови на переносице:

— Коля плюется на уроках, кидается жеваной бумагой, обижает девочек… — затараторила она, боясь, что запал быстро кончится. — Он обзывает одноклассников и учителей! Он курит в туалете, рисует на партах мелом, устраивает драки на переменах! Он агрессивен и безжалостен. И, наконец, он плохо учится…

Наткнувшись на взгляд матери Петрунина, сделанный, казалось, из легированной стали, Наташа запнулась и замолчала.

— Можно подумать, что речь идет о малолетнем преступнике, а не о ребенке, — хищно прищурилась мамаша. — По-вашему получается, что Коля во всем виноват. Вы знаете, я сама работаю психологом и знаю, как важен контакт педагога с ребенком. Тем более что у вас этого контакта нет!

— Но…

— Нет, позвольте мне сказать! — властно произнесла женщина, и Наташа сразу же поняла, в кого уродился Колюня Петрунин. — Вы к нему придираетесь! — произнесла она грозно.

— Но я, честное слово, я не… — испуганно пролепетала Наташа, — Вот мы сейчас и выясним, как вы относитесь к детям, — угрожающе промолвила родительница и решительно раскрыла кожаный портфель. На свет Божий явилась пачка напечатанных опросных листов с пустыми графами для ответов.

— Что это? — испугалась Наташа!

— Я же объяснила вам, я психолог, — раскладывая бумаги на парте, произнесла дама. — Прежде чем доверять вам моего сына, я обязана проверить вашу компетентность.

— Но, как это… — испуганно мямлила Наташа и тут же собралась с силами:

— Я думаю, вы не имеете права…

— Я не имею?! — Петрунина-старшая так посмотрела на бедную учительницу, что та от испуга едва не провалилась под землю. — А вы имеете право уродовать психику моего сына? Если вы действительно нормальный человек, вам нечего бояться. А если нет, я немедленно иду к директору… Вам ясно?

Директора Наташа боялась даже больше мамаши Петруниной и потому лишь испуганно захлопала глазами.

— Хорошо, но…

— Итак, первый вопрос… — Острая ручка угрожающе зависла над бумагой.

…Как только странная женщина ушла, Наташа почувствовала себя обессиленной и опустошенной, как будто над ней совершили надругательство. Она малодушно шмыгнула носом, достала из сумки платок и тихо разрыдалась в него.

Такого унижения она еще никогда не испытывала… С ней, с учительницей, обошлись, как с преступницей, и самое ужасное, что она позволила с собой обращаться, как с преступницей!