Укрощение «тигров»

Сражение возобновилось сегодня с немецкой точностью, ровно в три часа утра, когда фельдфебели поднимают танкистов ото сна, На этот раз, видимо, немецкое командование решило приложить все силы, чтобы прорвать советскую оборону и устремиться стаями «тигров» к Курску, на соединение со своими частями, наступающими на Курск от Орла. На узком участке протяжением в несколько километров они бросили вперед небывалое количество боевых машин — 500 танков, среди которых было много тяжелых машин. Разбившись на несколько колонн, эта страшная железная громада четким строем устремилась одновременно по ряду проселочных дорог и большаков на север.

Немцы были настолько уверены, что их подавляющий численный перевес на этом маленьком участке принесет им победу, что шли исключительно нагло — походным порядком.

Они думали, что те ожесточенные бомбежки и обстрелы, которым до этого подвергалось расположение наших частей, сделали свое дело, и что им теперь остается лишь победным маршем пройти на Курск. И вдруг со всех сторон перепаханного бомбами клочка земли все затрещало, загрохотало, взвыли могучие моторы наших танков — завязалась небывалая по остроте борьба.

— Я воюю пятую войну, — сказал мне генерал, — но такого напряжения и такого обилия средств уничтожения людей я еще не видывал ни разу. Даже Сталинград в период обороны не испытывал того, что испытывают сейчас те, кто сидит на переднем крае — вон там, где только что рухнули еще двадцать две бомбы весом по четверть тонны каждая.

Да, нашим приходилось тяжко, очень тяжко… Танкисты-гвардейцы, вот уже третий день участвующие в бою, и их соратники по оружию из других родов войск вели искусный, изобилующий множеством острых моментов бой, отражая натиск группы 200 танков. Чуть правее раз за разом бросались на штурм еще 300 немецких боевых машин. Положение становилось угрожающим: немцам, невзирая на героическое, доходящее до самопожертвования, сопротивление наших бойцов, удавалось, хотя и медленно, продвигаться вперед. Они заняли уже одну из деревень. Впереди наступающих немцев, как и вчера, шли «тигры». Они, как я уже сказал, двигались по дорогам в походном порядке, потом развертывались строем на обратных скатах командных высот и на максимальной скорости шли вперед, ведя с ходу бешеный дальнобойный огонь.

Те, кто видел первый раз эту неуклюжую, грузную, злую по своей внешности машину, завывающую прерывистым тоном, невольно чувствовали холодок в душе.

Но вот подлетел со своими испытанными танкистами гвардеец Александр Бурда, защитники рубежа собрали свои силы в кулак и снова вернули деревню. Удалось задержать и группу из трехсот гитлеровских танков, яростно пробивавшуюся вперед по другую сторону шоссе, ведущего к Обояни, хотя сделать это стоило поистине нечеловеческих усилий.

Оттянув свои машины, немцы начали все сначала, как положено по уставу: обработка участка фронта с воздуха, артиллерийский обстрел, удары шестиствольных минометов, а после этого новые танковые атаки.

В воздухе стоит непрерывный грохот страшной силы, отупляющий мозг, иссушающий душу. Немцы терпеливо и упрямо бьют по площадям всеми огневыми средствами, какими они располагают. Эскадрилья за эскадрильей «хейнкели» разгружаются над нашими окопами от бомб, и все новые тучи пыли высотой до самого неба встают то там, то здесь. Пыль так высоко поднята бомбежкой и артиллерийским обстрелом, что линия горизонта давно уже пропала и само солнце заслонилось от пас грязной пеленой, сквозь которую тускло мерцает его воспаленный глаз. А немецкие танки, подожженные утром, все еще горят и горят, и столбы дыма, покачиваясь, словно свечи, караулят эти стальные надгробия отборных немецких танкистов-эсэсовцев.

К адской канонаде бомбежки присоединяются «прелести» артиллерийского обстрела. В воздухе уже появился ненавистный всем бойцам немецкий самолет-корректировщик артиллерийской стрельбы, прозванный пехотинцами ядовито и зло «Кривой ногой» за то, что у него действительно кривые лапы. Сделав крутой вираж над нашим передним краем, он вдруг пускает какую-то ярко-малиновую струю, которая повисает в воздухе, словно гигантская праздничная лента. Стоит ей прикоснуться к земле, как она расплывается в широкое устойчивое озерко дыма все того же ярко-малинового цвета. Это указатель цели для немецких артиллеристов. И действительно, несколько мгновений спустя в районе этого дымного озерка начинают с оглушительным грохотом рваться снаряды.

К полудню на переднем крае, в нескольких километрах от наблюдательного пункта, земля была уже настолько изрыта и истерзана, что даже невооруженным глазом было видно, что там буквально нет живого места.

— Сейчас пойдут, — задумчиво сказал генерал, опуская бинокль и протирая красные от долгой бессонницы глаза.