Укрощение зверя

– Э, мил человек, – встал кулинар, остро посмотрел в бесцветные глазки сержанта, – зачем же безвинных виноватыми делать? Ступай себе с миром, мы тут сами разберемся, тишком да ладком. Тебе отдохнуть надобно, устал поди от безделья, болезный. Ступай, ступай, а документ верни.

Милиционер протянул Даниле паспорт, осоловело посмотрел по сторонам, словно соображая, что он тут делает, покачнулся, с трудом выбрался из купе.

В коридоре забубнили мужские голоса, стихли. В проеме двери мелькнула удивленная небритая морда, за ней другая, но войти в купе попутчики Данилы и старичка не решились. Сонный вид стража порядка и его отказ «утихомирить хулиганов» произвели на них сильное впечатление.

Афанасий Кузьмич сел на место, прищурился.

– На чем мы остановились?

– На городской кухне, – пробормотал Данила, также ошарашенный легкостью, с какой «божий одуванчик» разрядил обстановку.

– Ах, да, – всплеснул руками кулинар. – Это какие-то необучаемые люди, ленивые и неграмотные. Вообще падение культуры еды связано с тем, что все стремятся брать готовое, полуфабрикаты, и не хотят тратить время на приготовление необходимых природных ингредиентов. Отсюда и болезни желудка, и отсутствие радости…

Данила слушал, кивал, соглашаясь, но его не покидало ощущение, что он уже встречал этого старичка. И лишь много позже, укладываясь спать, он понял, в чем дело: от Афанасия Кузьмича исходила та же теплая, благожелательная и в то же время непреклонная сила, что и от Георгия. Да и держались эти столь разные люди одинаково, просто и с достоинством.

Больше приключений не было до самой Москвы.

Небритые попутчики зашли в купе ночью, когда Афанасий Кузьмич и Данила уже спали, тихо легли и тут же уснули. Храпели, конечно, да и запах от них исходил тот же – помоечно-спортивный, но с этим пришлось мириться.

Поезд прибыл на Ярославский вокзал столицы в шесть часов утра.

Прощались сердечно.

Афанасий Кузьмич пожелал Даниле успешно сдать приемные экзамены в институт, посоветовал относиться к еде серьезно и дал телефон, по которому его можно было найти. Куда он подевался потом, Данила не понял. Кулинар исчез, словно в воздухе растворился. Однако Данила тут же забыл об этом. К нему, озирающемуся у вагона с чемоданом в руке, подошел Георгий, и художник вздохнул с облегчением. Все же он ни разу в столице не был и остаться один на один с большим городом опасался.

– Как доехал? – спросил Георгий, глянув на чемодан.

– Нормально, – ответил Данила, постеснявшись рассказывать ему об инциденте в вагоне.

– Попутчики не обижали?

Данила поймал взгляд Витязя с веселыми искорками и догадался, что тот каким-то образом прознал о том, что случилось.

– Не…

– Вот и славно. Сам донесешь?

– Он нетяжелый.

– Тогда пошли к машине.

Из вагона вылезли помятые небритые молодцы с полосатыми сумками, громко переговариваясь. Увидев Данилу с Георгием, они умолкли. Георгий окинул их внимательным взглядом, направился по перрону к вокзалу.

На привокзальной площади их ждала белая «Верба», последняя модель «Жигулей» спортивного вида, водитель которой, неопределенных лет, как и Георгий, помог им уложить в багажнике чемодан. Устроились на заднем сиденье, и «Верба» отправилась в путь.

Поскольку Данила ни разу не видел столько больших зданий и такое количество машин, он с любопытством завертел во все стороны головой, и Георгий, видя это вполне оправданное любопытство, стал подсказывать, по каким местам они едут и мимо каких архитектурных памятников и достопримечательностей проезжают.

Двигались медленно, центр Москвы был забит потоками автомобилей до предела, и лишь знание водителем улочек и переулков, а также дворов и проездов, спасло пассажиров «Вербы» от долгого стояния в пробках.

Наконец выбрались к памятнику Пушкину, свернули на Тверской бульвар. «Верба» заехала во двор старого четырехэтажного здания, стоящего напротив сверкающей стеклом и керамикой башни.

– Культурный центр «Старый Свет», – подсказал Георгий.

– А здесь ты будешь жить, – кивнул он на дворик, тесно забитый машинами, окруженный невысокими старинными домами.

– А общежитие? – заикнулся Данила.

– Зачем тебе общежитие? С сокурсниками ты и так будешь часто встречаться в институте, а жить лучше отдельно, спокойно, в центре. Да и мы поблизости будем.

Георгий открыл железную дверь ближайшего дома, снабженную домофоном, поднялся на последний, четвертый, этаж, позвонил. Дверь открыла худенькая седенькая старушка в платье с узорами и в косынке. Всплеснула руками:

– Приехал, соколик мой ясный! А постоялец где ж?

Георгий посторонился, глянул на Данилу.

– Вот он. Знакомься – это бабушка Милолика, моя родная сестра.

– Здрась… – неловко поклонился юноша, смутившись под взглядом чистых голубоватых глаз старушки. – Данила…

– Высокий-то какой, – снова всплеснула руками Милолика, – да статный! Уж как я рада, что ты приехал, младшенький, уж как рада! Поживешь у меня, не стеснишь, да и скучно одной-то, а я ухаживать буду. Да ты проходи, проходи, не стесняйся, родичи мы, не чужие люди.