Укрощение зверя

— Только не заводись, девчушка. Ты не первая девушка, которая должна была продать кусок задницы, чтобы отправится в галактику. И вот что я скажу тебе, если будешь хороша в том, что делаешь, я позволю тебе остаться по окончанию десяти месяцев и заработать немного лишней мелочи для себя. Ты можешь сделать настоящую хорошую жизнь, раздвигая ноги, при условии, что ты обращаешься с клиентами правильно и даешь им то, что они хотят.

— Но… но я не могу. Я просто не могу, — умоляла Гизелла. — Пожалуйста, я… я никогда раньше не делала ничего подобного. Я была на пути принять обет безбрачия и стать жрицей Богини Света. Я не могу остаться здесь вместо этого и делать… что вы просите меня сделать.

Лицо Жирного Сэма застыло, как тесто, оставленное на ночь.

— Ты можешь и будешь, девчушка. Не забывай, что я теперь владею тобой. Если я скажу, что ты будешь обслуживать двадцать клиентов в день, ты это сделаешь. Ты будешь сосать член, трахать член и принимать его в свою киску и задницу, оба одновременно, если я решу сдавать тебя на вечеринки. И ты будешь любить каждую минуту этого или, по крайней мере, делать вид.

Гизелла отшатнулась от его грубых слов и уродливых образов, которые возникали в ее голове. Богиня, он действительно ожидал, что она сделает это, действительно ожидал, что она раздвинет ноги для любого мужчины, который захочет ее за деньги. Что она собиралась делать? Гизелла сделала глубокий судорожный вдох. Для начала, она должна была убраться от его жадного взгляда, от крошечных поросячьих глазок, которые ползали по ее телу, без сомнения, думая, сколько доходов она ему принесет.

— Мне нужно воспользоваться вашими удобствами, пожалуйста, — сказала она слабым голосом.

Жирный Сэм нахмурился и переместил свою внушительную массу за стол из дешевой древесины.

— Сортир вон там, в углу, — сказал он, кивнув на небольшую дверь в углу своего кабинета. — И не думай, что ты сбежишь, выбравшись из окна, ни того, ни другого. На нем решетки и единственный выход — это вход. — Не говоря ни слова, Гизелла поднялась с жесткого пластикового стула, где сидела и, спотыкаясь, пошла на дрожащих ногах в крошечную, тесную ванную, на которую указал Жирный Сэм. Внутри она была не больше, чем шкаф, и неприятный запах дрейфовал из потрескавшегося белого унитаза. Гизелла опустила крышку и рухнула на нее, уткнувшись лицом в руки.

Это все моя вина. Вся моя вина. Это наказание от Богини, и это все моя вина! Мысль побежала в бесконечной петле сквозь ее разум и Гизелла знала, что это было правильно. Ситуация, в которой она оказалась сейчас, была из-за ее испорченных мыслей и греховных желаний. Это было потому, что она на самом деле не хотела идти в храм и становиться жрицей и жить жизнью смирения, бедности и безбрачия. Втайне она думала, что смирение и бедность могут быть не такими плохими, но не идея никогда не выйти замуж, никогда не иметь мужчину между ее бедер, даже когда ее жизнь была ужасной.

Гизелла всегда была любопытной девушкой, и в своем более позднем подростковом возрасте она обнаружила стопку порновидео в дальней части чердака, куда никто никогда не ходил. В течение следующих нескольких лет она наблюдала и пересмотрела их все до единого. Сначала она была шокирована и чувствовала легкое отвращение от странных действий, которые видела, но со временем она стала заинтригованной и стала возбуждаться. Она лежала в темноте ночью и думала о том, что видела, и представляла, что делает те вещи, которые наблюдала, с мужчиной, которого хотела, мужчиной который пробудит ее тело и оставит ноющей для его прикосновений. Он был бы высоким темноволосым и мускулистым, точно так же, как мужчина в ее любимом видео, и он раздел бы ее догола и делал бы невероятно восхитительные вещи с ее телом.

Когда ее мысли становились слишком сильными, чтобы терпеть, Гизелла иногда добиралась между своих ног и касалась себя в самой запретной зоне. Это было место, которое она должна была избегать, если она не мылась, ее мать строго инструктировала, и даже тогда она должна была быстро вымыться и не задерживаться. Но даже не смотря на то, что она знала, что это неправильно, Гизелла не могла ничего с собой поделать. Она не могла не раздвигать набухшие губы своей киски и не гладить пульсирующий бутон клитора, пока ощущения замечательные и страшные, чтобы назвать, омывали ее, заставляя застыть на узкой кровати и кусать нижнюю губу, чтобы удержаться и не издавать стоны вслух.