Укрощенный дьявол

С торжественным видом дворецкий развернул плед. Внутри лежала небольшая шкатулка для драгоценностей, которую, очевидно, спрятали внутрь для сохранности. Уолрейфен взял из нее первую попавшуюся ему на глаза вещь – короткую нитку жемчуга, к тому же очень дорогого жемчуга, если он не ошибся. Еще там были золотой медальон на массивной золотой цепочке, серебряная брошь с огромным красным камнем, три золотых кольца и две миниатюры в позолоченных оправах, такие изящные, что могли быть написаны самим Оливером, прославленным мастером миниатюры. Под всем этим лежало еще несколько безделушек, но ни одна из них, к сожалению, не скрывала тяжелых золотых часов, которые лежали в самом центре.

Почувствовав внезапную тошноту, Уолрейфен на дюйм отодвинул стул и уперся руками в стол. О Боже, теперь он вспомнил, где видел этот плед.

– Что вы собираетесь с этим делать? – тихо спросил он. – Кому вы это показывали? – Это были совсем не те вопросы, которые следовало задавать в такой момент.

– Милорд, мы обнаружили все это в апартаментах вашей экономки и не показывали никому, – проведя рукой над пледом, ответил мировой судья, как будто это было очевидно. – Часы, неоспоримо, вашего дяди, а остальное она, только Бог знает, где взяла. Вывод постыдно очевиден.

– Постыдно для кого? – резко спросил граф и, отодвинув стул, встал. – Могу ручаться, ни одному из вас не было стыдно рыться в личных вещах миссис Монтфорд.

Певзнер отшатнулся, словно его ударили, хотя до этого действительно едва не дошло. Только сжав спинку стула так, что у него побелели пальцы, Джайлз смог удержаться и не наброситься на этого человека.

– Но, м-милорд! – запинаясь, воскликнул дворецкий. – Часы майора!

– Вещи, которые вы обнаружили, законная собственность миссис Монтфорд, – услышал Джайлз свои слова. – Это фамильное наследство. Она сама недавно упоминала мне о них.

– Милорд, – недоверчиво покачал головой Хиггинс, – вы же не можете заявлять, что часы ее? На них дарственная надпись майору Лоримеру.

– Раз они у нее, значит, они принадлежат ей! – отрезал Джайлз. – Все очень просто. А теперь я хотел бы знать, почему вы рылись в комоде ее сына?

Дворецкий и мировой судья выразительно переглянулись, и Джайлз слишком поздно понял, что выдал себя.

– Милорд, – начал дворецкий, – несколько дней назад вы сказали мне, что я могу обыскать весь дом.

Он так сказал? Теперь это звучало почти невероятно.

– Были осмотрены все комнаты, включая мою, – продолжил Певзнер, словно прочитав мысли графа. – И таково же было желание миссис Монтфорд. «Нужно обыскать всех, – настаивала она, – иначе это несправедливо».

У Джайлза было странное ощущение, что Певзнер как-то передергивает слова Обри, но в данный момент он не мог этого доказать.

– Что ж, прекрасно. Если всех обыскивали по ее настоянию, значит, она должна была быть совершенно уверена в своей невиновности.

– Милорд, – осторожно кашлянул Хиггинс, – вы полностью убеждены, что эти вещи принадлежат вашей экономке?

– Черт побери, разве я только что не сказал этого? – возмутился Уолрейфен, хотя почувствовал, как что-то внутри у него оборвалось. – Не более двух дней назад эта женщина сказала мне, что в нижнем ящике комода ее сына она хранит фамильное наследство. Она просила меня проследить, чтобы эти вещи перешли к нему в случае, если с ней что-нибудь случится. Я видел это чертово одеяло. И еще она говорила, что в Библию вложено завещание и письмо. Вы их тоже нашли?

Певзнер и Хиггинс снова обменялись взглядами, и Джайлз почувствовал что-то похожее на облегчение. Да, они, конечно же, видели и Библию, и бумаги, он мог поставить на это последнюю гинею.

– Значит, это наследство, о котором она говорила? – спросил Хиггинс.

– Яне собираюсь оскорблять женщину расспросами, – раздраженно посмотрел на него Джайлз.

– Они кажутся слишком дорогими для экономки, милорд.

– Боже правый, Хиггинс, она управляет целым имением! – воскликнул Джайлз. – Если бы она была бесчестна, она могла бы найти тысячу более простых и более выгодных способов обобрать меня. Зачем ей утруждать себя воровством каких-то жалких часов?

Но часы не были жалкими, и они оба это знали.

– Я понял вашу точку зрения, милорд, – тихо сказал Хиггинс и выразительно развел руками, – но если вы не спросите ее о часах, это придется сделать мне. Это моя работа, и я должен ее выполнять, нравится мне это или нет. А теперь я даю вам право выбирать, кто из нас займется этим допросом.

О, Джайлз великолепно проведет допрос. Он прямо посмотрит в бледное прекрасное лицо Обри и потребует от нее немного правды. Он уже дьявольски устал от ее полуправды, уверток и лжи и не хотел, чтобы Хиггинс или Певзнер об этом знали. И теперь он определенно заставит ее выйти за него замуж, просто чтобы перекрыть поток грязных сплетен.

– Я буду рад заняться опросом от вашего имени, – как можно вежливее сказал Джайлз. – Но, по-моему, мистер Хиггинс, дело о смерти моего дяди слишком затянулось. Это создает во всем доме мрачную атмосферу, и я хочу пригласить из Лондона специалиста по криминальным делам.