Укрощенный дьявол

Айан молча смотрел в огонь, а Обри немного грустно наблюдала за ним. Она поняла, что отъезд Джайлза будет тяжелым и для Айана, и для нее. Конечно, граф не мог надолго оставаться в Кардоу, и эта мысль, когда-то радовавшая ее, теперь доставляла ей разочарование. Однако со своим разочарованием она могла справиться, гораздо сложнее обстояло дело с Айаном. У Обри возникла мысль, не допустила ли она ошибку, позволив графу сдружиться с мальчиком. Но вероятно, правильнее было бы спросить, могла ли она этому помешать? Джайлз, несомненно, становился непреклонным, когда хотел чего-либо добиться.

– Пора в кровать, милый, – сказала Обри, заметив, что Айан зевнул. Она обняла его за плечи, привлекла к себе и поцеловала в макушку.

Вскоре Айан удобно устроился в постели, и, прежде чем Обри как следует укрыла его одеялом, мальчик уже глубоко и ровно дышал во сне. Выпрямившись, Обри почувствовала, что у нее заболела спина, и потерла пальцами поясницу. Днем она и Бетси перебирали в погребе зимние яблоки и переставляли тяжело груженные ящики.

Внезапно ей захотелось понежиться в горячей ванне. Потребовалось всего несколько минут, чтобы развести огонь в ее крошечной спальне и вытащить из угла сидячую ванну, однако необходимость шесть раз сходить за горячей водой к котлу в кухне вскоре заставила Обри пожалеть о своей затее. Она вспомнила – отчасти с сожалением, отчасти со стыдом – о том времени, когда ей не нужно было задумываться о том, откуда берется горячая вода.

В последний раз возвращаясь из кухни, Обри не обратила внимания на то, что оставленная открытой дверь в гостиную сейчас наполовину закрыта, а просто протиснулась в нее с медными кувшинами в руках – и застыла.

В ее кресле у камина сидел граф, задумчиво упершись подбородком в кулак. Он был одет весьма необычно: рукава рубашки закатаны по локоть, а куртка, жилет и даже туфли отсутствовали. Обри, должно быть, вскрикнула от удивления, и он, сразу же повернув к ней голову, медленно поднялся из кресла с немым вопросом в глазах. Затем, увидев ее ношу, Джайлз быстро подошел и взял у нее кувшины, а она торопливо закрыла дверь.

– Дверь была открыта, – тихо сказал он, – но я не мог найти тебя.

Не дожидаясь ответа, он отнес оба кувшина в ее комнату и легко и умело, словно всю жизнь занимался домашней работой, вылил один за другим в ванну. Несмотря на растерянность в глазах, он, по-видимому, чувствовал себя совершенно непринужденно в ее спальне, и Обри, слегка смутившись, поняла, что он, по всей вероятности, уже побывал здесь, разыскивая ее.

– К сожалению, должна признаться, вы меня удивили. – Нерешительно подойдя к маленькой ванне, Обри положила руку на край ее закругленной медной спинки.

– Иногда, Обри, я сам себя удивляю, – с мрачным видом отозвался граф.

– Зачем вы пришли сюда? – Обри пристально смотрела на него.

– Ах, Обри, я устал, – прошептал он, сделав глубокий вдох и глядя на пустые медные кувшины, стоявшие на полу. – Я старался, но ничего не смог поделать. Я не могу избегать тебя. – Взглянув на нее своими серебристыми глазами, он снова задал свой безмолвный вопрос.

– Джайлз, разве я просила избегать меня? – очень тихо спросила Обри.

Покачав головой, Джайлз раскрыл объятия, и Обри, подойдя к нему, обвила руками его шею.

– Мне нужно быть в тебе, Обри, – выдохнул он ей в волосы, крепко прижав к своей груди. – Мне нужно заняться с тобой любовью. Грубо и быстро, а потом снова – медленно и нежно.

– Джайлз...

Но он не дал ей договорить, прижавшись губами к ее губам.

– Обри, я чувствую себя так, словно у меня кипит кровь от желания, – сказал граф, осыпая поцелуями ее лицо, – словно нет никакого выбора, словно этого не избежать. Я хотел бы, чтобы этого не было – так было бы проще для нас обоих, не правда ли? – но это есть, и я не хочу никуда бежать.

– Не нужно, – шепнула Обри, – о, Джайлз, не нужно бежать. Я уверена, это будет хуже всего.

Затем он целовал Обри, накрывая ее губы своим теплым ртом, а она, еще крепче обнимая его за шею и прижимаясь плотнее, чем когда-либо, мечтала снова соединиться с ним, чтобы два человеческих тела, дающих и получающих, превратились в одно. Чувство утраты, пугавшее ее, отступило, а потом совсем исчезло, и любовь, которую она питала к Джайлзу, вырвалась на поверхность из глубин ее души.

– О, Джайлз, – прошептала Обри, когда его губы спустились к ее шее, – я так скучала по тебе.

– Обри, – прохрипел он, – позволь показать тебе, что чувствую я.

Его губы спустились вниз по ее шее и проложили дорожку поцелуев вдоль ворота платья, а руки забрались в волосы и начали неторопливо вытаскивать из них шпильки.