Укротить беспокойное сердце

Лили родила сына декабрьской ночью. Бушевала настоящая буря, и доктор запоздал, с трудом пробираясь к их дому в такое ненастье. Уилл никогда не забудет ужасных криков жены, мучившейся в схватках, не забудет бледного лица Лили, ее взгляда, последнего взгляда, когда она лежала, истекая кровью, а доктор тщетно пытался хоть что-нибудь сделать…

Последние слова Лили: «Позаботься о нашем сыне. Я люблю тебя, Уилл, дорогой…»

С тех пор Уиллу казалось, что он умер вместе с Лили. Ничего не волновало его, ничего не интересовало. Он сидел в доме, где когда-то был так счастлив, в отчаянии и горе, пил и смотрел на портрет Лили, написанный известным французским художником еще до их встречи.

Вернула его к жизни мать Лили. В один прекрасный день она положила ему на руки младенца и твердым голосом заявила, что хотя Лили и умерла, но сын его жив и требует заботы и любви.

Уилл понемногу стал приходить в себя, и если первое время вид ребенка вызывал у него щемящее чувство тоски и боли, то вскоре он с удовольствием рассматривал каждый крошечный пальчик, радовался каждому звуку и приходил в восторг от беззубой очаровательной улыбки малыша. Уилл назвал мальчика Джастином и перенес на него всю свою любовь к ушедшей безвозвратно Лили.

Когда к Уиллу вернулись силы и вкус к жизни, он понял, что пора ехать домой, но не мог забрать ребенка у родной бабушки, в то же время осознавая, что не в состоянии растить мальчика сам. Поэтому Уилл спросил тещу, не поедет ли она с ним в Нью-Йорк. Она охотно согласилась, так как внук – последнее, что у нее оставалось в жизни.

Маленькая семья Уилла поселилась в Нью-Йорке, где он купил небольшой уютный дом, куда он всегда возвращался из своих командировок и где жил, пока работа не звала его в путь.

Сейчас, после Джерси, Уилл поедет домой к сыну, которому уже исполнилось шесть лет. Джастин стал совсем большим мальчиком, высоким и крепким – весь в отца. Но тонкие черты лица и глаза – от матери. Уилл был благодарен судьбе за сына, который унаследовал все лучшее от обоих родителей.

Одна проблема – семья Уилла в Техасе до сих пор не знала о существовании Джастина. Уилл никак не мог заставить себя поехать туда и все рассказать. Получалось, будто тем, что он прячет собственного сына от родных, он как бы бережет его. Родственники, конечно, хорошие и открытые люди, но у них предрассудки, присущие их классу и времени, поэтому нельзя подвергнуть Джастина испытанию. Вдруг они не выразят одобрения? Теперь же прошло столько времени, что любое объяснение будет выглядеть нелепым. Уже просто поздно.

Уилл вздохнул, отогнал тяжелые мысли и допил виски. Не надо позволять воспоминаниям уводить его так далеко – после экскурса в прошлое всегда наступает депрессия и не остается сил на то, чтобы работать.

Он заметил, что поезд замедлил ход, и услышал, как кондуктор выкрикнул название станции – пора выходить. Уилл сразу пришел в себя, внутренне собрался, и знакомое волнение охватило его. В каждом городе, бывал он там или нет, его притягивала неизвестность того, что с ним произойдет. Что его ожидает? Откроет ли новый талант, увидит ли какое-нибудь чудо?

Вечер был морозный. Уилл, купив билет у рыжей глазастой кассирши, стоял перед входом в театр, курил сигару и наблюдал за публикой, которая спешила на представление. Он заметил много женщин и несколько детей-подростков. Наверное, на утренних представлениях детей больше, решил он.

Действительно, бывшие театры водевилей, сменив свою направленность на эстрадные концерты, становились развлечением для всей семьи и приобретали популярность. Косвенным образом это было на руку и цирку, так как в эти театры приглашались исполнители разных жанров, многие из которых имели прямое отношение к цирковому искусству.

На улице почти никого не осталось. Уилл докурил сигару и вошел в театр. Внутри было уютно и чисто, это он отметил с удовольствием, потому что далеко не всегда так случалось в небольших городах. Он взял билет в пятый ряд, чтобы иметь возможность хорошо разглядеть артистов и в то же время не задирать голову кверху, находясь у самой сцены. Усевшись в кресло и оглядевшись, Уилл прислушался к музыке, звучавшей в зале.

Слева у сцены он увидел фортепиано, за которым сидела спиной к нему высокая изящная женщина в темно-синем платье. Рядом с ней пожилой седой музыкант играл на скрипке. Мелодии знакомые, но исполнение великолепное, такое редко услышишь в маленьких театрах. Непонятно почему, но эта женщина у фортепиано заинтриговала Уилла. Может быть, из-за манеры держаться – у нее горделивая осанка, гибкая и стройная фигура, замечательная пластика, за ней было приятно наблюдать.