Укротитель для волчицы

- Ничего, - отозвалась я сухо, совершенно не пытаясь переубедить старуху словами или хотя бы интонацией.

- Дарина.

Сделала вид, будто уже ее не слышу, и медленно поднялась.

- Дарина!

- Мне нужно поговорить с Рэйном.

- Нужно ли? Подумай, не станет ли этот разговор большой ошибкой?

- Он станет большой ошибкой, - отозвалась я так уверенно, что даже Грагше пришлось смириться, - если не совершится.

Наверняка старуха недовольно сжала губы, покачала головой, может, даже ударила посохом по земле, как делала, если злилась, но я этого не знаю. Отходя от Старшей матери, я не обернулась, не смотрела и по сторонам, ничего не слышала, и даже если бы кто-то прямо над ухом выкрикнул мое имя - не заметила бы. Все внимание сошлось на виднеющемся впереди вигваме Рэйна, а все мысли - на том, что именно и как именно я собираюсь ему сказать.

Глава 23. Грандиозные планы и огромные сомнения - 4

У входа все так же стоял боящийся меня молодой волк, он нахмурился и задрожал, завидев, как я приближаюсь. Дождался, когда я подошла почти вплотную ко входу, и только здесь одернул названную посетительницу:

- К нему нельзя! важный...

Бедолага недоговорил, ведь на этот раз я жалеть его не стала, толкнув паренька плечом, не сильно, но со страху он неуклюже повалился набок и едва устоял на ногах, зашла внутрь.

В слабо освещенном душном помещении ужасно пахло болотной тиной. Эта вонь на миг остудила мой пыл и заставила озадаченно замереть у входа, наверное, выглядело это так, будто я сама не знала, зачем сюда пришла, и сейчас пыталась придумать, как выпутаться из неловкой ситуации, либо просто Рэйн так решил.

Как бы то ни было, он, оглянув меня удивленно и чуточку раздраженно, произнес:

- Дарина? Что ты здесь делаешь? У нас с Нарром важный разговор, - в подтверждении своих слов он кивнул на сидящего напротив бородача в грязной одежде и с чуть заметным косоглазием.

- Нам нужно поговорить, - ответила я, вероятно, недостаточно уверенно и грозно, ведь Рэйн тут же перечил:

- Давай позже? Я скоро освобожусь, обещаю, - выговорил он это так приторно-нежно, что внутри у меня все задрожало.

Некоторым девушкам нравится, когда мужчины разговаривают с ними, словно с непутевыми детьми, но сейчас меня это просто взбесило. Войдя в вигвам, я по рассеянности потеряла свою решительность, но Рэйн очень быстро пробудил замес нее во мне ярость.

- Нам. Нужно. Поговорить. - Проскрежетала я, представляя, как страшно, наверное, блестели сейчас мои глаза.

Бородачу происходящее явно не понравилось, и он рад был бы отойти с моего пути, но не решался без команды Рэйна.

Тот, хоть и проявлял недавно поразительную чуткость, сейчас почему-то стал по-старому слеп к чужим эмоциям и, разведя руками, возмутился:

- Да что такого неотложного может у тебя быть?

Чего-чего?! то есть я тут баклуши бью? То есть у меня никаких дел нет? Отличненько!

- У меня? А у меня никаких важных дел нет, - прорычала злобно, - как, собственно, и у тебя. Если ты, конечно, не собираешься идти на укротителей без моей помощи!

Бородач скривился и недоверчиво покосился на молодого альфу, даже в полумраке было видно, что Рэйн побагровел от злости и стыда.

- Дарина, ну что ты такое говоришь? - вожак постарался сделать голос максимально доброжелательным и удивленным, хотя видно было, что он едва сдерживается, - Нарр, - вдруг обратился он к гостю, - не оставишь нас ненадолго?

Бородач согласился молча и с задумчивым выражением лица двинулся на выход, когда он исчез, запах тины стал значительно слабее, а Рэйн прошипел:

- Зачем эти сцены?! Я все утро уговариваю его присоединиться к нам и привести стаи с болот. Их меньше всех потрепали укротители! Там столько сильных молодых волков, что чужакам и не снилось!

- Сцены? То есть ты так это называешь?

- Дарина... - Рэйн, видимо, решил побыстрее исправиться: подошел ко мне, взял за руки, нежно осмотрел, - если тебя что-то волнует - просто скажи, не надо сразу начинать ссориться.

Вот если бы он сразу так сделал - никаких ссор и не было бы!

Но по-щенячьи округлившиеся глаза альфы заставили меня сменить гнев на милость, и я сказала уже без злости в голосе, а даже с искренними беспокойством и усталостью:

- Эта война... Я не хочу принимать в ней участие, я не хочу, чтобы кто-то погиб или пострадал.

Рэйн кивнул, хотя по потупившемуся взгляду я поняла, что он совершенно не согласен.

Но хоть пытается не выказывать это. Учится на своих ошибках, впрочем, помолчав, он завел ту же шарманку, что и Грагша:

- Но если мы не дадим отпор - нас продолжат убивать и порабощать. Разве такая жизнь лучше?

Я судорожно закачала головой. Ну почему, почему мне так противна мысль о войне, но когда ее необходимость начинают оправдывать - я не могу сказать ни слова возражения? Почему не могу доказать свою точку зрения? Неужели даже я, глубоко внутри, понимаю, что иного выхода нет?