Укротитель Хаоса на полставки 2

– Хорошо, – едва сохраняла я серьезную мину на лице, решив, что постараюсь больше вообще не позволять разноглазому к себе прикасаться. – Непременно позову.

– Ну, развлекайтесь, – напоследок приказал Сергей, расплывшись в улыбке, и отошел, а я с облегчением выдохнула, потянувшись к вилке.

Пару мучительно-долгих минут мы с аспирантом синхронно ковырялись в своих тарелках, а затем Бранов совершенно внезапно заговорил:

– Хаос, когда подпитывается, ауру дырявит. Чем серьезнее прорывы, тем быстрее утекает жизненная энергия. Многие чувства при этом блокируются. Но после регенерации, пока раны совсем свежие, ощущения и эмоции чуть-чуть обострены. Это быстро пройдет, не бойся.

Я кашлянула, поперхнувшись. Ничего себе чуть-чуть! Страшно представить, что бывает с теми, у кого эти самые ощущения и эмоции до предела раздражены. На людей, поди, кидаются.

– Спасибо, что прояснили наконец.

– Ты ведь хотела знать хоть что-то, – с нерушимым спокойствием на лице ответил Бранов.

Правда глаз на меня по-прежнему не поднимал, а кожа на шее и скулах, вместо нездорово-розового, едва-едва начала возвращать естественный телесный оттенок.

Я украдкой глянула на аспиранта.

Выходит, раз он ранен был сильнее, то и штырит его крепче, чем меня? Я вновь опасливо скосилась на Бранова, но тот с невозмутимым видом продолжал ковырять вилкой в тарелке, отлавливая кусочки грибов и с удовольствием их жуя.

Смутившись от вновь нахлынувших воспоминаний, я схватила кружку и, зажав нос, глотала питье до тех пор, пока дыхания хватало.

– А Сергей, я так понимаю, эти самые раны в ауре залечивает? – наконец обрела я относительную способность говорить.

– Скорее, заштопывает.

– И это он вот так их… – я виновато скривилась, напомнив о нашем с аспирантом совсем еще недавнем держании за руки.

Бранов сердито нахмурился.

– О, не-ет. Это он так развлекается. По правде говоря, я и сам до конца не понимаю, как он это делает. Штопает ауры, – уточнил аспирант. – Сомневаюсь даже, что он понимает. Но если повреждения незначительные, как у тебя, например, хватает лишь пары прикосновений или беседы. Да просто рядом посидеть можно. Объятия тоже помогают или…

– А если раны серьезные? – спешно прервала я перечисление способствующих регенерации ауры действий.

Бранов снова набил полный рот, с трудом жуя.

– Тогда целый ритуал проводится, – помахал он вилкой. – Опять же, ритуал выдуман самим Серегой. Но в этом деле главное ведь результат.

Я кивнула. С этим не поспоришь. Теперь уже даже я чувствовала разительные перемены. Словно вновь обрела целостность.

– А что если ауру не залечивать? Это слишком опасно?

– Разумеется, – назидательно качнул головой Бранов. – Если бреши незначительные, человек может прожить долгие годы в неведении. Он будет чахнуть, болеть, но сразу не умрет.

– А вы? – старательно скрывала я жалостливые нотки. – Вам ведь крепко от Хаоса досталось.

Аспирант одарил меня долгим задумчивым взглядом и снова вцепился в кружку с противным бурым «киселем», а затем и вовсе в тарелку уткнулся.

– Теперь все в порядке. Не беспокойся.

Узнавать, сколько бы тогда протянул Бранов, если бы не Сергей, я не стала. Даже думать о том, что он мог от этих, впрочем-то, невидимых ран погибнуть, не хотелось.

– Ясно теперь, зачем Хаос людей в материю тащит, – успокоив расшатанные нервишки, вернулась я к прерванному разговору. – Мы для них блюдо номер один. Так?

– Не мы, – уточнил Бранов, как ни странно, вновь спешно припав к бадье. – Всего лишь наша жизненная энергия.

Я махнула рукой. Хрен редьки не слаще.

– А что если людей поблизости не окажется? – вопросы из меня лились, как из крана вода. – Хаос с голоду помрет?

Аспирант весело засмеялся, покачав головой.

– Нет, конечно, – затем задумался, почесав переносицу и повторил, ­ – думаю, все же не помрет. В нашем понимании «умереть», значит перестать существовать. Верно? Но Хаос тоже энергия, а она так просто не исчезает. Лишь форму меняет.

Я с восхищением затаила дыхание. Умён, аспирантище. Не попишешь!

– Тогда, выходит, раз упокоиться раз и навсегда ему не под силу, он просто беснуется с голоду и тянет в рот, – я неприлично-громко захохотала, – все что ни попадя? И людей в том числе?

– Вроде того, – Бранов будто бы тоже поддался моему веселью. Уголки его губ то и дело подрагивали. – Каждому Хаосу нужна энергия в первую очередь для того, чтобы расширять границы своего мира. Это, вроде как, их цель номер один, высший смысл существования.

– Прелесть какая, – пробубнила я. – Создай свой мир? Почувствуй себя Богом?