Укротитель Медузы горгоны

Мы с Петром, не сговариваясь, побежали на крик. Поняли, что он несется из-за двери с табличкой «Склад», влетели в комнату, посередине которой стояла гладильная доска, увидели костюмершу Олю и хором спросили:

– Что случилось?

Ольга указала в глубь помещения.

– Она там! Там она!

– Налей ей воды, – приказал Петр, – вон бутылка. Ольга, что с тобой?

– Там! Там! Там! Она! Она! Она! – как всегда, косясь в сторону, твердила с безумным видом Таткина.

– У нас снова беда? – спросила запыхавшаяся Софья Борисовна, входя на склад.

– Кто шумит? – осведомился шагавший за ней Егор Бочкин.

– Там Светка… – наконец-то выговорила членораздельную фразу костюмерша. – Мускатова мертвая… на диване валяется… Там, за кринолинами!

– Мускатова? Светлана? – переспросил полицейский. – Маловероятно. Данная гражданка погибла вчера при пожаре гримвагена. Или у вас в коллективе есть ее полная тезка? В театре две Светланы Мускатовы?

Софья Борисовна обняла Олю и стала гладить ее по плечу.

– Успокойся, душенька, тебе привиделось. Нет у нас двойников! Олечка очень эмоциональная, как все актрисы.

– Так она тоже на сцене выступает? – перебил Егор. – Почему тогда с утюгом стоит?

– Потому что для Оленьки пока ролей не нашлось, – закудахтала Иратова, – вот ей и пришлось костюмершей работать, чтобы с голоду не умереть.

– Это все, что вас заинтересовало? – накинулась я на Егора. – Почему Таткина одежду в порядок приводит? Не желаете пройти в глубь склада и посмотреть, чей труп лежит на диване? Или хотите, чтобы я обстановку разведала?

– Я с тобой, – мигом заявил Петр.

– Никто никуда не пойдет! – распорядилась Софья Борисовна. И пояснила: – Пять лет назад мы ставили пьесу «Убийца приходит в полдень», и Лев Яковлевич позвал в качестве консультанта полковника с Петровки. Умнейший человек! Не Лева, а тот мужчина из уголовного розыска. Отлично помню, как он говорил: «Никогда не затаптывайте и не залапывайте место преступления». Надо позвать полицию.

– Она уже тут, – напомнила я, – но особо не торопится.

Егор покраснел. Ольга высвободилась из объятий Софьи и жалобно попросила:

– Воды…

– Где стакан? – завертел головой Петр. – Бутылку вижу.

Костюмерша облокотилась о гладильную доску и попыталась объяснить:

– Посуда в… А-а-а-а-а!

От вопля Таткиной у меня заложило уши. Софья Борисовна уставилась на что-то за моей спиной и стала быстро-быстро креститься, приговаривая:

– Господи, господи…

Петр попятился к матери, а потом по-детски юркнул за ее спину.

– Дайте воды, – прохрипел сзади знакомый голос. – Ох, как же мне плохо!

Я обернулась и взвизгнула:

– Света!

Мускатова в мятых блузке и брюках, с всклокоченными волосами и размазанным по лицу макияжем поморщилась:

– Умоляю, тише. Что вы так орете? Который час? Спектакль еще не начался?

– Кккакой ссспектакль? – прозаикалась Софья Борисовна, хватаясь за сердце.

– «Ромео и Джульетта», – простонала Светлана. – Не знаю, как на сцену выйду. Роль на фиг забыла, ноги подкашиваются…

– Ты жива? – прошептала Оля Таткина.

– Вроде да, – пробормотала Мускатова, – но чувствую себя так, будто меня из бетономешалки извлекли.

Я попыталась объяснить ей, что произошло:

– Светочка, спектакль вчера прервали из-за вашей… э… кончины.

– Как прервали? – изумилась Света. Потом до нее дошел смысл сказанного. – Из-за чьей смерти?

– Актрисы, исполнявшей роль кормилицы, – объявил Егор.

Мускатова схватилась за виски.

– Ой, моя голова… Сейчас череп лопнет… Перестаньте идиотничать, я жива. Вы меня разыгрываете, да?

– Как вы оказались здесь на диване? – задала я вполне логичный вопрос.

– Стоп! – приказал Бочкин. – Вопросы задаю я. Все идут в кабинет главного режиссера. В театрах за кулисами, как правило, есть местное радио. Тут оно есть?

– Да, – пискнула Таткина.

– Объявите, чтобы к Льву Яковлевичу явились все, включая тех, кого уже успели допросить, – распорядился Егор.

Глава 5

Примерно через полчаса, влив в Светлану литр крепкого кофе с сахаром, мы выяснили, что произошло.

Вчера, когда зазвенел звонок для артистов, Мускатова поспешила в свою гримуборную, чтобы надеть сценический костюм. Света играет кормилицу, та появляется не в первой картине, время у актрисы было. Она вошла в свою гримерку и увидела, что штанга, на которой должно висеть платье, пуста.

Костюмерша Оля по неизвестной мне причине невзлюбила Свету и всячески старалась ей нагадить. Незадолго до начала спектакля актриса заглянула в уборную Розалии Марковны, застала там меня, убиравшую раздавленные примой палетки, и пожаловалась на Таткину. Та на премьере «Ромео и Джульетты» принесла костюмы всем артистам, забыв про наряд кормилицы. А когда Мускатова высказала свое возмущение, закатила истерику и воскликнула:

– Сама иди за нарядом, если недовольна моей работой.