Укротитель миров: магические твари (СИ)

— Магическая матрица истощена, — сказал доктор Жану Гавриловичу, — но ничего серьёзного. Похоже, корнет просто переусердствовал на тренировках. Да и матрица у него средненькая. Возможно, экзамен на лейтенанта он сдаст. Но дальше ему дорога закрыта.

— Все тренировки подразделения проходят под моим наблюдением, — возразил Бердышев. — Режим отдыха строго соблюдается.

— Жан Гаврилович, — улыбнулся Лунин. — Вы же знаете эту молодёжь! Наверняка хвастаются друг перед другом своими возможностями.

Бердышев недоверчиво хмыкнул.

Александр Михайлович увидел, что его слова совершенно не убедили инструктора.

— Ну, хорошо! — сказал он, хлопнув себя по коленке. — Давайте посмотрим на этого вашего уникума!

Когда доктор и Бердышев вошли в комнату, парень стоял возле кровати. От Александра Михайловича не укрылось быстрое движение, которым он поправил покрывало.

«Спрятал что-то под матрас» — отметил доктор.

Паренёк был одет в чистый банный халат. Окровавленная одежда неопрятной кучей валялась на полу.

«Сам смог принять душ» — снова отметил доктор. — «Значит, не так уж и слаб».

Александр Михайлович приветливо улыбнулся пареньку.

— Здравствуйте, юноша! Меня зовут Александр Михайлович Лунин, я — врач Императорского военного госпиталя. А как ваше имя?

— Константин Смирнов, — ответил парень.

— Прекрасно! — воскликнул Александр Михайлович и поставил на стол свой кожаный саквояж.

Из саквояжа он достал чистый белый халат и набросил поверх мундира.

— Вы позволите вас осмотреть?

Вместо ответа, пациент угрюмо взглянул на Захарова, который привалился к косяку двери.

— Народу многовато.

— Захаров, выйди! — распорядился Жан Михайлович.

— Так я же охраняю! — удивился Захаров.

Но под тяжёлым взглядом Бердышева нехотя вышел в коридор.

— И дверь за собой закрой! — крикнул ему вслед Жан Гаврилович.

Александр Михайлович достал из саквояжа флакон спирта и тщательно протёр руки.

— Итак? — повернулся он к пациенту.

Парнишка сбросил халат. Александр Михайлович многое повидал за время врачебной практики, но сейчас его брови поползли вверх от удивления.

— Это вы его так, Жан Гаврилович?

— Тварь, — нехотя объяснил Жан Гаврилович. — Прорвалась через оцепление. Да я же вам рассказывал, Александр Михайлович!

— Я спрашиваю, это вы его так заштопали? — спокойно уточнил врач.

— Помирал парнишка, — смутился Жан Гаврилович. — Не до красоты было, кровь бы остановить.

— Надо бы вам походить ко мне на практику, — мягко сказал Александр Михайлович. — Улучшить навыки.

Жан Гаврилович стиснул зубы.

Парнишке сильно досталось. Удивительно, что Бердышев успел вовремя и не позволил ему умереть от потери крови.

— Я должен вас осмотреть, — сказал Лунин пациенту.

Дождался неохотного кивка и принялся водить ладонями вдоль изрезанного тела, не прикасаясь к парнишке.

— Так, — приговаривал доктор себе под нос. — Кишечник не затронут… гематомы… рубцы… лёгкое истощение. Когда вы в последний раз ели, юноша?

— Не помню, — чуть помедлив, ответил пациент.

— Ну, что ж, — произнёс Александр Михайлович через несколько минут. — Картина понятна. Будем лечить. Выпейте вот это.

Лунин порылся в саквояже и достал шприц и ампулу с лекарством.

— Что это? — спросил пациент, недоверчиво глядя на ампулу.

— Лёгкий наркоз, — с улыбкой объяснил доктор. — Без него может быть больно.

— Нет, — решительно отказался парнишка.

* * *

Я не доверял доктору.

Седой и улыбчивый, он располагал к себе. Но я помнил его разговор с Жаном Гавриловичем в коридоре.

Сейчас он вколет мне наркоз, и я отключусь. Откуда я знаю, что он сделает со мной, пока я буду без сознания.

— Без наркоза может быть больно, — спокойно предупредил доктор.

Какого чёрта я упрямлюсь? В магическом мире он и так может сделать со мной всё, что ему взбредёт в голову. Я даже не почувствую.

— Нет, — упрямо повторил я. — Я должен видеть, что вы делаете.

Доктор ещё раз попытался возразить.

Но я посмотрел прямо в его усталые глаза и почувствовал, как внутри снова шевельнулась тугая струна.

Словно бдительный цепной пёс в своей конуре.

— Нет.

— Ну, хорошо, — вздохнул доктор.

Он убрал шприц в саквояж и достал оттуда тёмную склянку с широким горлом. Вытащил резиновую пробку.

— Тогда выпейте вот это.

Я взял склянку и понюхал. Густое снадобье слегка пахло мятой.

— Что это?

— Местная анестезия, — объяснил доктор. — Мне нужно привести в порядок ваши рубцы. Когда вы это выпьете, всё ваше тело онемеет. Но вы будете в сознании, как и хотите.

И какая разница? Даже если я пойму, что он делает что-то не то — как я смогу ему помешать?

Голова у меня кружилась. Ноги подкашивались от усталости.

Да чёрт с ним!

Хотя бы, действие лекарства объяснил. Не все врачи до этого снисходят.

Я осторожно сделал небольшой глоток. По пищеводу словно прокатилась ледяная волна. Затем комок льда упал в желудок, и я почувствовал онемение.

— Пейте больше, — поторопил меня Александр Михайлович. — Иначе будет больно.

Я зажмурился и залпом ополовинил склянку.

Тело мгновенно онемело. Зубы сжались от холода.