Укротитель (СИ)

На третий раз, на двадцать второй день после «травматической ампутации головы», как сказал бы медик, я очнулся окончательно. По моим ощущениям, я отощал вдвое, едва мог шевелиться, но был цел и здоров, по крайней мере, нигде ничего не болело, и я мог нормально видеть и слышать. В этот раз присутствовали Мальвина и Фатима. Я тихонько взял их за руки и мы долго сидели молча.

— Спасибо. — Наконец проговорил я. — Спасибо вам. А где Настя?

Мальвина слабо кивнула вбок, и только тогда я заметил скорчившуюся в углу фигуру. Уж насколько я чувствовал себя истощённым, но от Насти остались буквально кожа да кости. Стиснув зубы я пополз к ней,

— Настя, проснись, — позвал я её. — Настя!

— Да-да, я сейчас, я уже. — Пробормотала она, начиная какое-то заклинание, буквально выдавливая собственную жизнь.

— Стой! Уже всё! — Я её потряс, пытаясь заставить открыть глаза, но она меня не слышала.

— Сейчас-сейчас, уже почти… — Я отвесил ей пару пощёчин — впервые в жизни. Глаза её наконец-то открылись, переполненные удивлением.

— Что?

— Всё! — Проскрипел я ей прямо в лицо. — Остановись наконец, у тебя получилось!

Мальвина и Фатима подползли к нам. Только теперь я заметил, что они выглядят не лучше Насти.

Они так и не рассказали мне, что и как именно они сделали, чтобы вытащить меня с того света. Всё, чего я от них добился, было ясно и так: это было долго и тяжело. Но это было позже, как и рассказ про покеболлы, а тогда… Запах. Слабый, но вполне различимый запах, который говорил мне «еда». По-прежнему ползком я добрался до нашей «кладовки» и вцепился зубами в тушку кролика — сырую и не очень свежую, но меня это нисколько не смутило. Я жадно сгрыз почти половину, прямо с костями, и только потом смог остановиться. Не выпуская тушку из зубов, как дикий зверь, я пополз обратно к пиджи.

— Еда. — Разодрав остатки на три куска, я протянул им пищу. — Ешьте!

Послушно и замедленно они начали жевать, а я пополз за добавкой. Когда я вернулся со второй тушкой — они уже всё съели и стали почти не похожи на зомби, какими выглядели двадцать минут назад. Эту я разделил на четыре части, и мы долго сидели, прижавшись друг к другу, переваривая — пищу и тот простой факт, что мы всё ещё живы и всё ещё вместе. Сколько мы так просидели — не знаю, по-моему, я пару раз засыпал и опять просыпался. Несколько раз Настя пыталась опять что-то колдовать, но я её каждый раз останавливал, а она, в очередной раз удивившись, засыпала. Пару раз колдовать порывалась Фатима, но её состояние было несколько лучше, и останавливалась она сама.

Наконец, через несколько часов, состояние неподъёмной глухой апатии оставило нас. Доев последние припасы — половину какой-то крупной птицы… может, даже и гарпии, размер подходил, но мне было всё равно — мы выползли из пещеры. На меня набросилась окружающая жизнь: игра света и тени на листьях, шорохи и запахи — всё так и кричало «добыча! ЕДА!» — я даже пошатнулся от такого напора, но тут же, прежде чем успел осознать собственные действия, выхватил из-за уха чешуйку и метнул в кусты. Лёгкий удар и короткий предсмертный писк прозвучали для меня триумфальным аккордом: «я буду жить. МЫ будем жить!».

С трудом поднявшись на ноги и доковыляв до кустов, я нашёл какого-то мелкого зверька, хищного, судя по зубам. Мы его съели прямо со шкурой, даже толком не выпотрошив.

— Сколько? — Голос более-менее пришёл в норму, хотя и звучал непривычно, не как раньше. — Сколько времени прошло?

— Двадцать два… Нет, уже двадцать три дня. — Фатима, хоть и выглядела не лучше остальных, отозвалась первой. — Мы… Очень долго… Настя… Но… Ты живой? — сбивчиво и путано начала она.

— Насколько я могу судить — да. — Говорить было трудно, очень раздражало, что голос звучал как чужой — не так, как я слышал его раньше, и не так, как в записи, а совсем по-другому. — Не знаю, что случилось, помню только, что голова очень болела, а потом отрубился.

— Они… Тебе… Голову… Оторвали… — Медленно, и как-то механически-отстранённо пояснила Настя. — Ты не умер… И я пыталась… Её обратно… А она никак… А ты не умер… И не приходил в себя… Я… Пыталась… Очень… — Эмоции наконец прорвали плотину отстранённости, и Настя разрыдалась, вцепившись в меня и уткнувшись носом в плечо. Мальвина, посмотрев на неё, медленно придвинулась, тоже прижалась и беззвучно заплакала. — А потом… На шее… Стало расти… А ты живой… А оно растёт… А потом — голова… А ты… Слабый совсем… И горячий-горячий… И истощение, я видела, магией… И я… И мы все… Мы очень старались… Но сил мало… Мы…