Укротитель времени

— Еще соврешь — станешь калекой. Следующий раз я тебе сломаю конечность или выбью глаз. А соврешь в третий раз, клянусь, я повешу тебя в клетке слез. Ты будешь умирать медленной смертью. Ты даже представить себе не можешь, какие муки тебя ожидают.

— К… кто врет? — с трудом выдавил О'Лири, смахивая слезы, выступившие от боли. — Я слышал, что Адоранна исчезла, и все решили, что это сделал я. Но это не так. Единственный, у кого есть повод и возможность это сделать — ты.

— Что? Может, ты хочешь, чтобы я перешел ко второму уроку? Я…

— Он говорит тебе правду, глупая безобразная махина, — послышался откуда-то резкий, несколько приглушенный, но все равно трубный голос.

Лод остановился на полуслове и настороженно оглянулся.

— Конечно. Я говорю только правду, — Лафайет пошевелил плечом. Вроде бы цело, не поломал. Ух как жаль, что он не прихватил с собой кольт сорок пятого калибра, когда тот был у него под рукой. С каким удовольствием он бы сейчас изрешетил эту гору лоснящегося мяса.

— Кто послал тебя сюда? — продолжал Лод. — Думаю, что это Никодеус, хитрый предатель!

— Никодеус выдал меня дворцовой охране, когда я навестил его, — ответил О'Лири. — Нет, это не он послал меня.

— Спроси его, кто он сам, а не кто его хозяин, — снова послышался брюзгливый голос.

Лафайету показалось, что голос раздается откуда-то из-за спины Лода. Он вытянул шею, чтобы увидеть того, кто мог прятаться за спинкой кресла.

— Ну, ладно. Назови себя, маленький человек, — скомандовал Лод.

— Я Лафайет О'Лири, ты удовлетворен? Я требую…

— Откуда ты явился?

— Я выехал из Артезии. Вчера вечером, если ты это имеешь в виду. Ну, а где я был до этого, объяснить достаточно сложно.

— В этом человеке есть что-то странное, — протрубил голос. — Отпусти его, отпусти его!

Лод прищурился:

— Ты пошел один и без оружия против меня, могущественного Лода. Как же тебе удалось пройти через мои восточные ворота, охраняемые драконом? Как…

— Это все равно, что спрашивать у западного ветра, почему тот дует, — снова послышался резкий голос. — На этот раз ты столкнулся с реальной силой, подлый узурпатор! Пусть же у тебя хватит ума покорно уступить ей!

— Отвечай! — злобно прорычал Лод. — Я вижу, ты сам напрашиваешься на пытку!

— Послушай, все, что я хочу — это девушку и свободу, — в отчаянии сказал О'Лири. — Скажи своим гориллам, чтобы они выпустили нас, не причинив вреда, и…

Огромные руки Лода взметнулись, схватили Лафайета и приподняли его, оставляя синяки на ребрах.

— Разорвать тебя, что ли, на части, упрямая букашка?

— Убей его сейчас, или он скажет тебе то, что ты так боишься услышать,

— проворчал резкий голос. — Попробуй, заткни глас судьбы!

Лод зарычал и отшвырнул О'Лири от себя. Он поднялся на ноги и навис над Лафайетом, как гора высотой в десять футов. Эдакая глыба с горбатой спиной.

— Может, тебя сварить в котле? — прогудел он. — Или положить на ложе, утыканное тысячью острейших иголок? Или бросить тебя в темный колодец, наполненный ядовитыми змеями? А может, закопать по горло в бутылочных осколках?

О'Лири поднялся. Голова после удара об пол продолжала гудеть.

— Нет, покорнейше благодарю, — он посмотрел прямо в лицо гиганту, который продолжал стоять над ним, как башня. — Просто… отдайте мне Адоранну и… я покину вас, не причинив особого вреда.

Лод заревел, а другой голос залился каким-то диким хохотом. Великан круто повернулся, подошел к креслу и тяжело опустился в него. Лицо его сменило ряд выражений. Наконец, он поднял на Лафайета мрачный взор.

— Я вижу, ты не понимаешь по-хорошему, — еле сдерживаясь, проговорил Лод. — Ну, а коль так, придется прибегнуть к жестким мерам.

Он дернул что-то на манжете. Дверь открылась. За ней стоял Дробитель, казавшийся карликом рядом с Лодом.

— Отведи его в камеру пыток, подготовь и жди меня, — рыкнул великан.

Казалось, прошло много часов. Лафайет почувствовал, что его снова качнуло, и попытался сохранить равновесие. Тут же острая боль пронзила правое плечо — это впивались острые иголки, унизывающие стенки клетки. Лафайет дернулся от боли и левым локтем стукнулся о выступ, словно специально сделанный в точно рассчитанном месте. Боль была невыносимая. Это заставило его опять принять единственно возможное положение в клетке: полусогнувшись, полуприсев, с головой, неестественно повернутой набок. Колени и спина нестерпимо ныли. Свербящая боль от множества поверхностных уколов распространилась по всему телу. И уже нельзя было понять, где болит сильнее. Бедро свело судорогой. Пытаясь хоть чуть-чуть облегчить свое положение, он капельку сдвинулся в сторону. Тут же тысячи игл впились в кожу.

— Это ничего тебе не даст, Лод, — выдавил О'Лири. — Я никогда не смогу тебе сказать, кто меня послал, потому что меня никто не посылал. Я действую сам по себе.

Великан барски развалился в шезлонге. Он уже успел переодеться и сейчас был в каком-то бледно-розовом одеянии, а шея была замотана ярко-красным шарфом необъятных размеров. Он отмахнулся огромной, как чемодан, ладонью со сплошь унизанными перстнями пальцами.