Укротители Быка

А Эстебан? Как он успел привести армию так быстро? Ведь шевалье Ди Айми сообщал, что Эстебан поссорился с бароном Нигутским, и теперь второй не двинется с места, пока первый не принесет надлежащие извинения. Значит, принес. Или сдвинул барона другим способом. Или тот все-таки не участвует. Последнее было бы хорошо, но…

— Как положение барона Лассонского? — спросил Стар гонца. — Что ты разобрал?

— Ничего, сэр! — с виноватым видом воскликнул гонец. — Когда я выехал из леса, я только и видел, что штандарты Риринского Вепря! Карочио[1] с десяток, или больше — это все, что я разглядел!

Стар нахмурился. Если дозорный не увидел Морица, это означало, что его, скорее всего, оттеснили прямо к реке. Это очень плохо. Но если гонец зашел на Эстебана с фланга…

— Вот видишь, — с еле уловимой улыбкой заметил Райн, подъезжая сбоку. — Все я тебе правильно сказал. Ты еще переломишь ход сражения.

Стар чуть нахмурился, загоняя вглубь резкое, болезненное недовольство. Райн что, читает звезды так подробно?! Если нет — то его самоуверенность поражает. Если да — то он заставляет Стара поступать вопреки рыцарской чести. Опоздать на битву, не дать своим людям стяжать славу в первых рядах, подвести сеньора — есть ли что более позорное для предводителя?!

— Пауза становится слишком длинной, — тихо проговорил Райн. — Командуй.

Стар сжал зубы и развернул Ястреба так, чтобы оказаться лицом к отряду.

— Господа! — воскликнул он. — Они так торопятся показать нам свои внутренности, что напали раньше, чем нужно. Мы атакуем сбоку — и, во имя Кшатра-Варьи, они проклянут наши мечи! Пока дорога узкая, кто посмеет перейти в галоп — прикончу сам. Как только выедем из леса — скачите быстро, как только можете! Снесем Вепря ко всем единорожьим преисподням!

Мощный радостный рев был ему ответом. Подняв Ястреба на дыбы, Стар развернул его и пустил рысью по лесной дороге.

…Все было именно так, как сказал гонец. Они вылетели из прохладного леса в ослепительное сияние равнины у реки, осененной далеко на горизонте нарисованными на небе горами. Стар еще успел отметить, что место, должно быть, невероятно красиво — и тут же забыл. Все, что он видел, — это безумный блеск солнца на кольцах сбруи, на клинках мечей и остриях копий. Крики, стоны, ржание, многоязычная брань, свист тетивы и глухое чпоканье вонзающихся в плоть стрел — всего этого он не слышал. Только биение собственного сердца на дне ушных раковин, только свист ветра — вот что осталось, когда он, не пытаясь соблюдать строй, не призывая к этому всех прочих (да и что толку?!) ворвался в воняющее кровью, дерьмом и горячим металлом пекло.

Кажется, он еще успел крикнуть Райну, чтобы не вздумал совершать кер[2], а держался с краю, — как будто раньше не было двести раз об этом сказано.

Он пластал и рубил — и ощущение рукояти Косы в ладони исчезло, и жар пропал тут же, и все пропало, остался только упоительнейший танец. Жизнь — это подарок, говорил отец. Жизнь — это бесценный дар. Бой — это сердцевина дара, место, где сплетаются все прочие дары, чтобы прорасти семенем победы — самым красивым цветком на свете.

Истинное солнце светит на всех, но во сто крат прекраснее его отражение на лезвие меча.

Стар впускал солнце в тела своих врагов.

На первую карочио он наткнулся случайно — нашел, вроде, поединщика себе по силе, смельчака в легком кожаном шлеме — и сразился, и ранил бедолагу, но не стал задерживаться, чтобы взять в плен. Увернулся от стрелы, другая задела его вскользь по щеке — ого, хороший лучник засел! Рванулся туда, откуда стрела прилетела — разумеется, там была карочио, на которой этих лучников сидело человека три как минимум, да еще пятеро сержантов в охране. Одного Стар пластанул по голове, другому, насколько заметил, отрубил руку… Из лучников двое бросили луки и подняли руки, показывая, что сдаются, а третий перескочил через обрешетку телеги и бросился прочь — его достали копьем кто-то из охранения рыцаря… нашего рыцаря… эй, да это же Лорк!

Стар успел прокричать ему что-то одобрительное, и тот даже отсалютовал — затем ему пришлось немедленно отбить копейную атаку какого-то не в меру наглого кнехта, вздумавшего, видимо отличиться на поле боя… Эй, парень, тебе еще рановато!

— Хорошо идешь, — хмыкнул Райн, ударом меча подрубая шест, на котором было крепилось знамя. Он уже успел где-то потерять шлем, капюшон, что астролог носил под шлемом, упал на плечи, и волосы блестели на солнце, левая рука магистра подозрительно безвольно висела… бесполезно говорить, что да, то да. — Попробуй еще вон там, — он махнул рукой с мечом куда-то влево, где мелькнуло синим другое знамя.

Легис — старов кнехт, молодец, парень, не отстал! — подхватил шест и потащил его в сторону.

— Убирайся из битвы! — закричал Стар. — Какого…

— Уже убираюсь, — Райн, кажется, ухмылялся. — Сегодня по гороскопу у меня прекрасный день!