Укротители моря

Мастермейт с точностью до секунды записал положение солнца: оно точно находилось в зените на линии их долготы. По высоте стояния солнца над землей можно было определить расстояние до экватора, – это была широта; положение корабля соответствовало месту пересечения линий долготы и широты. Кидд опустил октант и по давней привычке посмотрел в бинокль, в зените на меридиане солнце точно находилось на юге, это было самое удобное время, чтобы сверить компас.

В кают-компании стол быстро покрывался листами бумаги и книгами. Кидд спрятал октант в футляр, вынул записанные им цифры и поискал свой навигационный справочник Мура. Листая справочник, он последовательно находил нужные таблицы, делал поправки и аккуратно складывал полученные числа. Его лист с окончательными значениями широты и долготы лежал на столе открыто, так чтобы все могли видеть.

– Благодарю вас, джентльмены, – сказал капитан, собрав письменные работы. Полученные значения различались у всех не более чем на минуту или около того, но результаты Кидда были ближе всего к вычислениям самого Хэмбли.

– Мистер Кидд, – позвал капитан, стоя на шканцах с наветренной стороны.

– Есть, сэр, – тут же ответил Кидд, быстро приблизившись к нему.

– Как вам должно быть известно, – отрывисто сказал капитан, – у нас четыре вахтенных офицера, наличие второго вахтенного офицера вынуждает их либо нести дежурство, либо отдыхать от него. Первый лейтенант просил, чтобы отныне на вахте стоял лишь один офицер.

– Есть, сэр.

– Вы меня обяжете, если с этой минуты будете самостоятельно нести вахту, – сухо сказал капитан. – Если почувствуете неуверенность в какой-либо ситуации, немедленно вызывайте меня. Все понятно?

– Безусловно, сэр.

– Тогда приступайте, мистер Кидд.

Полувахта[6] от восемнадцати до двадцати часов близилась к концу, когда на мостике у штурвала появился Кидд, чтобы вовремя заступить на вахту. В ранних сумерках люди стояли неподвижно, тусклый свет, падавший от фонаря нактоуза, освещал их мрачные лица.

– Мистер Бэмптон, – поздоровался Кидд.

Вместо ответа послышалось какое-то ворчание, затем второй лейтенант, повернувшись, посмотрел на Кидда.

– Курс зюйд-вест-зюйд, марсели под одним рифом, скорость пять с половиной узлов при последнем измерении лагом, – Бэмптон взглянул на темное, почти невидимое море, на поверхности которого, там где плыли корабли конвоя, виднелись ярко-желтые отблески бортовых фонарей.

– Конвой плывет вместе с нами, плотник сообщает: девять дюймов воды в трюме, двое закованы в кандалы.

Этим несчастным придется провести всю ночь в ножных цепях до утра, пока капитан не вынесет им приговор. Однако знать об этом было необходимо на случай, если корабль начнет тонуть, тогда их следовало освободить.

– Вы старший на корабле. Я иду вниз, если почему-либо растеряетесь, то за мной не посылайте, не утруждайтесь. Спокойной ночи.

Итак, свершилось. Мгновенно нахлынул страх, который тут же сменился восторгом. На квартердеке стоял человек, под командованием которого был целый мир, человек, которому подчинялся линейный корабль Его королевского величества, и этим человеком был Томас Пейн Кидд.

Вахтенный квартирмейстер протянул доску для записей. Вахта обычно начиналась с чистой грифельной доски, его отметки курса и состояния парусов – «священное писание» – позже перенесут в журнал штурмана. Кидд услышал, как квартирмейстер бормотал что-то насчет курса новому рулевому, рулевой склонился, глядя на компас, чтобы затем произнести громко вслух:

– Зюйд-вест к зюйду. У штурвала Лэмб, сэр.

Сколько раз, причем совсем недавно, Кидд сам говорил эти слова, принимая вахту.

Фигуры прежних вахтенных растворились в темноте, вместо них заступили новые. Вестовой Кидда стоял позади него, вахтенный помощник вместе с боцманматом стояли с наветренной стороны, ожидая приказаний. Остальные вахтенные находились в разных местах, ими командовали старшие. С этого момента Кидд, как старший офицер, не имел права сноситься с ними напрямую.

Пробило восемь склянок. Время первой вахты. По обыкновению, на корабле приступили к вечерним учениям. Жилая палуба преобразилась, матросские мешки были убраны, скамьи унесены вниз, личные кухонные принадлежности размещены в мешках, а привинченные столы сняты. Палуба превратилась в то, чем ей и полагалось быть: она опять стала пушечной палубой с угрожающе вытянувшимися в ряд тяжелыми пушками. Как перед сражением, от марса до шкафута, возле пушек везде стояли люди. Наступил час проверки общей готовности, чтобы удостовериться в том, что все точно знают свои боевые места, кроме того, это давало возможность нижним чинам ближе узнать своих командиров. Но сейчас это не касалось Кидда, который стоял на вахте, наблюдая сверху за всем происходящим внизу.

Прозвучал отбой, люди начали расходиться. Матросы разбирали и подвешивали парусиновые койки, которые убирались на день в «сетки», висевшие вдоль фальшборта. За какой-то час палуба претерпела ряд быстрых изменений, превратившись сначала из столовой в готовый к бою корабль, а затем в общую спальню.