Укротительница мужчин, или Хищница

Я бросилась в дом и начала собирать сумку. Руки страшно тряслись, а из груди вырывались рыдания, которые я не могла побороть. Я молила Господа Бога только об одном, чтобы Ленка осталась жива и чтобы с ней все было в порядке. Потому что сейчас мы вдвоем, а это значит, что все беды и лишения мы переносим вдвоем. Получается, что мы просто делим их пополам. Я боялась даже представить, что было бы, если бы я переносила эти лишения одна. Может, и правду говорят, что в этой жизни поодиночке не выжить. В этой жизни можно выжить только вдвоем. Даже взять то время, когда я жила с Костиком… При мысли о Костике у меня защемило сердце. Нас было двое, и все, что с нами происходило, мы делили поровну. Все его беды и его горести… Потому что у меня не было никаких бед, и я жила его проблемами и его переживаниями… Его и детьми… Получается, что у меня совсем не было своей жизни. У меня не было ничего личного и ничего собственного… Я жила для своих близких и никогда не думала о себе. Получается, что так легче… Так намного легче, потому что когда я осталась одна, на меня столько всего навалилось… И все же раньше я жила не правильно. Совсем не правильно… Наверно, именно за это я теперь и расплачиваюсь. Нельзя жить только для близких. Нельзя. Хотя бы иногда надо жить для себя и иметь свою собственную жизнь, где есть собственные невзгоды, взлеты и хотя бы маленькие падения…

Положив все необходимое в сумку, я побежала на кухню, достала полбулки хлеба, немного колбасной нарезки и воды. Разместив все это в небольшой сумке, я посмотрела на лежащую рядом с Экрамом турчанку и почувствовала, как сильно у меня задрожали ноги. Я не знаю, кем она приходилась Экраму, женой, сестрой или любовницей.., да и никогда уже не узнаю, потому что теперь это не имеет никакого значения. То есть абсолютно.

Нагнувшись, я подняла с пола пистолет и определила, что в обойме остался ровно один патрон. Я соврала Ленке, что обойма пустая… Я просто испугалась… Я просто испугалась взять в руки пистолет еще раз… Я никогда в жизни никого не убивала… Смешно, но я даже не смогла бы никогда наступить ни на гусеницу, ни на таракана.

Никогда… Даже краешком обуви. Когда я была маленькой и играла со своими сверстниками во дворе, они то и дело наступали на какую-нибудь живность типа божьей коровки или жука. Я всегда осуждала их за это и сносила все их насмешки и ужимки по этому поводу. Я считала, что все живое должно жить, потому что если кто-то наделил его жизнью, значит, забрать эту жизнь может тоже только этот кто-то.

А сегодня я убила женщину… Не задумываясь ни минуты… Я убила ее недрогнувшей рукой… Как говорит Ленка, убила и ни грамма от этого не раскаялась. Я не испытала ничего даже отдаленно похожего на раскаяние или угрызения совести… Только ненависть и только жгучую злость… Я испытала те чувства, которые испытывает настоящий убийца в тот момент, когда совершает свое преступление…

Сунув пистолет в карман джинсов, я вдруг подумала о том, что, даже если в оружии остался хотя бы один патрон, оно все равно представляет опасность, а в данном случае хоть какую-то защиту. А защита мне сейчас как раз и не помешает, потому что судьба распорядилась так, что защищать меня нынче некому, кроме меня самой, конечно.

Бросив на Экрама прощальный взгляд, я направилась к выходу и встала рядом с сидящей на ступеньках Ленкой. Ленка подняла голову и посмотрела на меня каким-то болезненным взглядом.

– Свет, ты все взяла?

– Все.

– Ничего не забыла?

– Да, вроде бы нет.

– Уже совсем светло. С минуты на минуту сюда могут приехать. Уже пора уходить..

– А ты сможешь идти?

– Я буду стараться.

Ленка медленно встала, взялась за перила и сплюнула на пол кровью. Затем как-то напряглась и сделала то же самое еще несколько раз. Я ощутила, как на моей спине выступил холодный пот, но старалась не показывать своих опасений Ленке.

– Ленка, что это такое? – только и смогла спросить я.

– Не знаю, – пожала плечами та.

– Ты кровью плюешь.

– Я вижу. Это плохо?

– Хорошего мало. Скорее всего эта проклятая пика задела какой-то орган. Ты идти-то сможешь?

– Смогу. Ты не переживай. Я же тебе поклялась, что не умру.

Я подошла к Ленке, взяла ее за руку и помогла спуститься с лестницы.

– У тебя силы-то есть?

– Есть.

– Ты уверена, что ты сможешь идти?

– Уверена.

Ленка взялась за меня посильнее и сделала несколько шагов в направлении лежащей на земле девушки. Я повесила приготовленную сумку с провизией себе на плечо и напрягла слух.

– Лен, тебе не кажется, что где-то недалеко слышен шум подъезжающей машины?

– Кажется. Сюда кто-то едет.

Ленка посмотрела на меня испуганными глазами, а затем перевела точно такой же испуганный взгляд на Нику. Я слегка дернулась и наклонилась над девушкой.

– Ника, извини, сюда кто-то едет. У меня подругу ранили. Мы с ней уходим в горы. Правда, я сомневаюсь в том, что она сможет долго идти. Я не знаю, что с тобой делать – ты же не можешь встать.

– Помогите мне, – прошептала девушка и закатила глаза.

– Как?

– Помогите мне.