Укус

— Так или иначе, — продолжала Кэт, — тогда я и решила убить его. Думала об этом и раньше. Когда только-только очнулась, и он рассказал мне, что сделал. Вот почему я ничего никому не рассказывала. Пусть все думают, что мы счастливы вместе. Я решила поддерживать эту иллюзию столько, сколько получится — чтобы потом никто не нашел мотив, когда Билл… случайно умрет. Но, сам понимаешь… это была мечта, фантазия. Я бы не решилась. Но когда он рассмеялся мне в лицо и сказал, что захочет сделать мне еще одного ребенка на убой… это стало чем-то большим.

Глубоко вздохнув, она бросила на меня короткий взгляд и снова вернулась к дороге.

— Он изнасиловал меня, — сказала она. — Прямо здесь, в машине. На подъездной дорожке. Попросил, чтобы я наклонилась и посмотрела на одометр… чтобы объяснила, где я намотала все те мили, ушедшие на поездку к врачу.

— Прямо на улице?

Она несколько раз коротко и нервно кивнула.

— Было темно?

— Нет. Смеркалось, не более. Летний вечер, каких-то жалких девять часов. Солнце только-только начинало садиться, и света хватало. Если бы было темно, он попытался бы затащить меня в дом. Он всегда обставлял все так, чтобы видеть меня, когда мы… ну… занимаемся сексом.

— И как на это отреагировали соседи?

— Не думаю, что кто-то нас видел. Машина была с другой стороны дома, у черного хода, а мы были на асфальте перед ней. За забором и все такое… Но мне пришлось стиснуть зубы и молчать. Даже если он приказывал мне что-то говорить, я переходила на шепот. Как бы мне не было больно, я вела себя тихо. Не хотела, чтобы кто-то узнал.

— Ублюдок, — процедил я.

— Он попытался сделать меня беременной заново прямо там, на подъездной дорожке — вот и вся песенка. До того он всегда пользовался контрацептивами. Всегда. Что до меня — «поступай, как знаешь», говорил он. А я никогда не пыталась как-то взять это под контроль. Не было повода. Я хотела ребенка, но Билл всегда носил резинку.

— И как так получилось, что ты забеременела? Самооплодотворение?

— Нет, я бы не смогла такое провернуть. Просто одна из этих проклятых штук протекла, похоже. Такое бывает. Они всегда протекают. Иногда — рвутся прямо внутри. Но тогда, на дорожке, на нем не было презерватива. И он все приговаривал, пока делал это, что ждет-не дождется, когда я снова… вот только он не будет меня опаивать, он сделает все так, что я ничего не пропущу, ни одной минутки, что он покажет мне кусочки… вот что он твердил, пока насиловал меня.

Она умолкла. Надолго.

Снаружи лунный свет изливался на взгорья и равнины, служившие некогда местом съемок бесчисленным вестернам — в первые дни Голливуда. Ну, если все эти истории — правда. Я считал, что да. Иные склоны, утесы и расщелья выглядели едва ли не знакомыми. Может быть, именно их я видел в «Одиноком Ковбое» или «Шоу Джин Отри».

Будучи ребенком, я, смотря вестерны, и не подозревал, вообразить себе не мог, что где-то существует такое зло, как то, о котором мне сейчас поведала Кэт.

А ведь уже тогда оно, скорее всего, было.

Я просто не знал.

И не желал бы никому знать.

Кэт нарушила тишину:

— Но у него не вышло. Несмотря на все, я не залетела той ночью.

— Повезло, — сказал я.

— Наверное. И Билл лишился шанса снова покалечить меня. Навсегда — через месяц он уже был мертв.

— Убит Эллиотом, — сказал я.

— Именно так. Убит Эллиотом, — эхом откликнулась она.

— Ты в этом как-то замешана? — догадался я.

— Замешана по уши, — кивнула Кэт. — Я наняла Эллиота.

— Ты шутишь, — поперхнулся я.

— Думаешь?..

— Выходит, мы недавно пробили колом сердце парня, которому ты заплатила за убийство мужа?

— Я же не знала, что он вампир. Поначалу.

— Как ты вообще на него вышла?

— Случайно. Я принялась искать наемного убийцу, и… сам понимаешь, смерти Билла хотелось, а вот угодить в тюрьму — отнюдь. В тюрьмах полным-полно женщин, расквитавшихся с мужьями по-плохому. Я даже маленькое исследование провела. Не важно, как жестоки были к ним мужчины, важно то, что убийство рассматривается как самооборона только в том случае, если все произошло в процессе убийства тебя самой. Только так, и никак иначе. Тебя просто так не оставят, если ты расскажешь слезливую историю о домашнем аборте.

— Но суд присяжных мог бы оправдать тебя.

— Еще бы. В Лос-Анджелесе суд присяжных штука вообще веселая. Тебя могут оправдать, не смотря ни на какие улики, просто из-за твоего цвета кожи, доброго имени… да хоть бы просто потому, что ты симпатяга. Но вдруг я им не понравлюсь? Да и потом, даже пройдя через суд присяжных, я все равно не защищена от года-другого за решеткой. Убийство — дело серьезное.

— Что правда, то правда, — кивнул я.

— Не верю я во все эти разговоры о том, что невиновен ты до тех пор, пока обратное не доказано. Если все так, почему столько людей сидит по ложным обвинениям?

— От противоречий никто не защищен.

— От вранья никто не защищен, — поправила Кэт.

— Ох… да, ты права.

— Я не хотела оставлять себя на милость системы. Не из-за убийства человека, сгубившего моего ребенка. В итоге: как лучшим образом избежать ареста за убийство?

— Не совершать его? — предложил я.