Укус ящерицы

Алхимия. Химия. Химический анализ. В изысканиях Този зияла большая черная дыра. Дыра, в которую никто как следует не заглядывал, потому что все делалось в спешке, под нажимом. Делалось другим Този, который, очевидно, тоже не горел желанием докапываться до истины. Но без тщательной, кропотливой работы смерть Уриэля Арканджело оставалась бы загадкой, цепляющей ее непроверенными возможностями и дразнящей потайными углами. Люди не загораются без всякой на то причины. По крайней мере в ее мире так не бывает. И ей необходимо довести дело до конца.

Медицинские детали тоже следовало принимать в расчет. Беременность Беллы уже направила мысли Фальконе в определенное русло. Но Терезу интересовал Уриэль. Несчастный, лишившийся обоняния Уриэль. Если бы кто-то смочил его фартук бензином…

У нее не было ничего, кроме предположений, и просить о еще одной услуге она не могла. Если бы коллега-патологоанатом обратился к Терезе с подобной просьбой, она послала бы его куда подальше. И все же Альберто Този был джентльменом.

Дозвониться удалось лишь с десятой попытки. Старик, как ни странно, вовсе не корпел над уликами и не ломал голову, пытаясь раскрыть загадку смерти венецианского стекловара, а преспокойно пил кофе с булочкой.

– Профессор! – бодро приветствовал ее Този.

– Пожалуйста, называйте меня просто Терезой. Если, конечно, я смогу называть вас Альберто.

– Конечно.

Она уже решила, что действовать лучше всего напрямую, делая вид, что речь идет об обычном, ничего не значащем запросе, пустяке, в котором не отказывают.

– Мне нужен образец фартука и одежды Уриэля. И кусочек дерева с пола. С того места, где его нашли. С обожженного участка. Размер значения не имеет. Я собираюсь срочно отправить их в мою римскую лабораторию. – Тереза вспомнила, с каким почтением Този отзывался о современной технике. – У нас там новый аппарат, – на ходу придумала она. – Что-то вроде спектроскопа. Позаимствовали у американцев. Хотим проверить, прежде чем принимать решение о покупке. Было бы чрезвычайно полезно протестировать материалы, побывавшие в огне.

Пауза.

– Разве у вас в Риме нет ничего подходящего? Видите ли, дело весьма необычное и…

– К сожалению, ничего подходящего нет, а аппарат будет у нас только до среды. Вы знаете этих американцев. Они и меня обвинят в разглашении государственной тайны, если узнают о нашем разговоре. Я, конечно, не хочу мешать вашей работе, но поймите, Альберто, лучшей возможности по достоинству оценить эту игрушку у нас не будет.

Този колебался.

– Если мы ее купим, я с удовольствием приглашу вас как-нибудь к себе в лабораторию.

Тереза услышала, как звякнула чашка.

– Этот аппарат… Что именно он делает? – дрожащим от волнения голосом спросил Альберто Този.

– Он… он… – Черт! Что за дурная привычка задавать человеку вопрос в самый неподходящий момент?! – …Он просто творит чудеса. Подождите и сами увидите.

Глава 8

Коста был готов взорваться от злости. Вопросы, которыми они с Перони забрасывали братьев, возвращались короткими, грубовато-отрывистыми ответами. Братья даже не пытались увиливать. Возможно, им действительно нечего было сказать. В конце концов Нику осточертело дышать сигаретным дымом, которым окуривал его Микеле, и он, извинившись, вернулся в мастерскую. Работа там продвигалась быстро, и, судя по всему, производство должно было возобновиться в ближайшее время. Залатанную печь уже обвивала новая сияющая труба.

Он прошелся по литейной, пытаясь, по совету Фальконе, представить себя на месте Уриэля: перед огнедышащей печью, где рядом с плавильным тиглем лежит охваченное пламенем тело жены.

Практические вопросы.

Их нужно учитывать. Так сказал Фальконе.

Ник огляделся. Могли ли они пропустить что-то накануне? Трудно сказать. Пол подмели и вымыли. Мусор с затерявшимися в нем возможными уликами вынесли. Картина, которую столь усердно подсовывал им остров – а может быть, и весь город, – оставалась на месте: мучимый раскаянием и умирающий рядом с телом жертвы Уриэль.

Коста подошел к плотникам, только что поставившим на место новые двери. Выглядели они довольно хлипкими и вряд ли могли выдержать более двух ветреных зим. В отличие от рабочих, занятых в особняке, плотники пришли за быстрыми деньгами и задерживаться надолго не собирались. Судя по всему, они облегчили себе задачу, просто скопировав старые двери: взяли пару толстых деревянных панелей около четырех метров в высоту, соединили с помощью внушительного врезного замка и повесили на старые петли, удержавшиеся на месте даже тогда когда пожарные пробивались в литейную с топорами. С причала доносились голоса братьев – Микеле и Габриэль говорили о стекле, химикалиях, временном и температурном режимах, как два кулинара, делящихся секретами старинных рецептов.

Подошедший Перони улыбнулся плотникам. Похоже, это были отец и сын – оба кряжистые, тот, что старше, с бородой.

– Хороший денек, – заметил Перони. – Вы, парни, уже закончили?

– Что нам сказали, то закончили, – ответил отец.

– Так что, братья снова при деле? – спросил Коста.