Укус Паука

Мои мать и сестры мертвы. Люди хотят убить меня. Я одна и живу на улице. Замерзшая. Усталая. Голодная. Жутко голодная. Мне есть о чем плакать.

Мужчина посмотрел на меня, изучая грязное лицо, слипшиеся волосы и рваную одежду. Вздохнул и сунул руку в мусорный пакет.

Я напряглась, заставляя магию течь по венам. Если он вытащит нож и бросится на меня, я воспользуюсь своей силой. Заставлю кирпичи вылететь из стены дома ему в лицо. Голыми руками сотворю ледяной кинжал и заколю врага. Чего бы мне это не стоило. Даже если это означало применить магию для убийства. Опять.

Мужчина вытащил мятый белый бумажный пакет. Я сидела, прижав колени к груди. Мои глаза были как раз на одном уровне с напечатанным на пакете логотипом в виде поросенка.

— Держи. — Мужчина протянул мне пакет. — Там бургер. Кто-то собирался взять его с собой, но забыл. Там же печеные бобы. Возьми, если хочешь.

Мой желудок кричал «да!», но я отрицательно покачала головой. На улицах Эшленда ничего не достается бесплатно. Возможно, этот дядя просто хочет, чтобы я отсосала ему в этом переулке. Но я пока не настолько отчаялась. Пока что. В тринадцать лет мне было почти нечего ему предложить, кроме едва оформившейся груди и узких бедер, но я уже успела понять, что большинству ищущих секса мужиков плевать на внешность.

Мужчина пожал плечами.

— Как хочешь, дитя.

Он открыл мусорный бак и швырнул туда черный пакет. Следом отправился белый. Посвистывая, незнакомец открыл заднюю дверь ресторана и исчез за ней. Я начала считать про себя. Десять... двадцать... тридцать… Досчитав до сорока пяти, я встала на ноги, подбежала к бачку и выудила из его темных зловонных глубин белый пакет.

Я стремглав перебежала дорогу и скользнула в черную дыру. Пролом был достаточно широк, чтобы туда протиснулась я, но не настолько, чтобы за мной смог последовать кто-то ещё. Я разорвала пакет, впилась зубами в сэндвич и принялась жевать. Так вкусно, что аж плакать хочется. Не помню, когда в последний раз ела мясо, особенно так много. Дрожащими руками я открыла крышку пластикового контейнера и набрала полный рот остывших бобов. Соус был сладким, но с острой ноткой. После того мусора, что мне доводилось есть, эта пища казалась божественной…

— Твою мать!

Ругательство разбудило меня. Я разлепила веки, уже сжимая рукоятку лежащего под подушкой ножа.

— Твою мать! — вновь раздался раздраженный голос.

Финн. Всего лишь Финн. Я разжала руку, выскользнула из кровати и пошлепала в гостиную. Финн стоял на кухне, перебрасывая поджаренный хлеб из руки в руку, чтобы не обжечься.

— Который час? — спросила я хриплым со сна голосом, еще не до конца изгнав из памяти призрачное видение.

— Пять. — Финн откусил кусочек тоста и едва не выплюнул обжигающе горячее тесто.

— Двенадцать часов сна? Почему ты меня не разбудил?

— Потому что тебе нужно было отдохнуть. Как и мне.