Укус скорпиона

Оба исчезли в квартирах, но через несколько минут почти одновременно вышли обратно на площадку. «Черный» растирал щеку и недовольно морщился. Полицейский хихикнул, но, натолкнувшись на сердитый взгляд коллеги, тут же умолк. Они начали спускаться вниз. Я, опершись спиной о стену, медленно осел на пол.

– Что будете: чай, кофе?

– Лучше чего-нибудь спиртного, – признался я. – И если можно, говорите тише. Судя по всему, ваша премилая соседка любит совать нос в чужие дела.

– Да, этого у миссис Грюндик не отнимешь, – улыбнулась Сюзан, наливая в крохотную рюмку шотландское виски.

Я принял у нее рюмку, с трепетом вдохнул запах спиртовых паров с примесью хвои и залпом опрокинул содержимое в рот.

– Хорошо, – выдохнул я. – Сейчас бы напиться вдрызг, чтоб ни о чем не думать, никого не бояться, забывшись в добром сне.

– Вы не похожи на шпиона, – внезапно сказала Сюзи.

Она уже успела забраться на диван и, скрестив ноги, внимательно смотрела на меня.

– Точно подмечено, – ответил я. – Шпионю я сегодня первый день, а раньше был специалистом по виртуальной реальности.

– Вот как? – приподняла брови Сюзан. – А я уж грешным делом подумала, что, наконец, встретила настоящего супермена. А то посмотришь вокруг – одна шваль под ногами путается. Обмельчали как-то людишки, я имею в виду мужчин, только сопли умеют распускать.

Да… Красиво она меня поддела. Хотя, конечно же, Сюзи права. Не боец я, и никогда им не был, а вот, похоже, придется повоевать.

Удивительно, но эти ее слова, вывели меня из оцепенения. Еще минуту назад я подсознательно готов был сдаться, абсолютно не зная, что делать дальше. Без Бруно возврата к Стрэдфорду для меня не было. Оставался, правда, еще один вариант: плюнуть на все и попытаться затеряться в этом бескрайнем мире. Но я понимал, что с ЦРУ не шутят, и меня рано или поздно найдут. А это означало одно – ликвидацию, чего я, как и любой здравомыслящий человек, желал меньше всего.

Но теперь, после слов девушки, я вдруг подумал, что должен вытащить Бруно. Нет, четкого плана у меня еще не было, но я, по крайней мере, знал, с чего начать.

А начинать надо было с Сюзи. Без нее у меня ничего не получится, в этом я был уверен на все сто, и потому осторожно «забросил удочку»:

– Никак не пойму, почему ты помогла мне? Наверняка понимаешь, что влезла в серьезное дело, за которое и голову могут снести…

– Плевать, – хрипло ответила она. – Мне на все наплевать.

И вдруг разрыдалась. Громко, закрыв лицо руками и вздрагивая всем телом. Я подскочил к ней, осторожно обнял за плечи и прижал к себе. Она тут же вырвалась и посмотрела на меня злыми глазами.

– Ты чего? Отстань!

Я обескуражено отпустил ее, удивленный резкой сменой настроения.

– Что случилось?

– Руки нечего распускать!

– Ну ты даешь! – рассердился я. – Хотел успокоить тебя, вот и все. Не люблю, когда слезами обливаются.

– Уже не обливаюсь, – сказала Сюзи, кулаком размазывая слезы по щекам.

– Вот и отлично, – я снова опустился в кресло. – Но ты так и не ответила на мой вопрос.

– Какой?

– Почему ты помогла мне? Нет-нет, – поспешил добавить я, – уже уяснил, что тебе на все наплевать. Но этот ответ меня не устраивает. Если человек достаточно умен, ему не свойственен безоглядный героизм. Ты не глупа, а следовательно, не можешь относиться к своей жизни наплевательски, если, конечно, не мечтаешь наложить на себя руки.

– А если мечтаю?

Я недоверчиво посмотрел на нее. Девушка была серьезна – ни тени улыбки на лице, ни задорного блеска в глазах.

– Та-а-ак, – протянул я. – Отличненько. Ну-ка, выкладывай, что у тебя за проблемы?

– А ты что, священник? – резко бросила она, словно окатила холодной водой.

– Ну, – улыбнулся я, – как тебе сказать… Будем считать, что я просто хороший человек.

Сюзи осторожно, как-то недоверчиво улыбнулась мне в ответ и начала свой рассказ…

Я знал, что такое одиночество, у меня самого не было семьи, но зато были когда-то друзья или просто хорошие знакомые. Однако мужское одиночество отличается от женского, тем более, когда женщине всего восемнадцать лет, и она беспомощна и беззащитна перед этим огромным, жестоким миром.

Я не раз задумывался, почему люди в большинстве своем питают ненависть к себе подобным. Нет, мы испытываем любовь, но к самым близким, к единицам. Остальные же для нас враги, потому что от них можно ждать любых неприятностей. Что же мы за твари такие – люди? Откуда в нас столько подлого, мелкого, злого? Впитываем ли мы это с молоком матери или же нас обучает этому общество? Тут и ответ искать не надо…

И чем я был лучше остальных, когда объяснял Сюзан, где искать закопанные рюкзаки со шлемами? Вот именно – ничем. Я подвергал риску ее, не подставляя при этом свою шею. Нет, я убеждал себя, что другого выхода нет, что ищут меня, а не ее, но в глубине души знал, что это не так. Они могли развязать язык Бруно, могли следить за нами с самого начала, не зря же мы не доехали до Лондона, а были остановлены вместе с капсулой гораздо раньше. Да мало ли еще какие опасности могли подстерегать Сюзан. Но ведь не меня же…