Укус технокрысы

— Теперь с этими «вопилками»… — не успокаивается въедливый полковник. — Вы уже дважды пытались их применить. И дважды теряли людей. Вам не кажется…

— Кажется. Поэтому я иду сам.

— Без прикрытия?

— Оно бесполезно. Как только пеленгаторы засекут СВЧ-вопль «вопилки», на штурм здания пойдет «альфа».

— Может быть, лучше снайперов послать?

Это спрашиваю я. Вопрос, наверное, глупый. Но я здесь дилетант, значит, мне можно.

— Уже посылали. Четверых, — отвечает Грибников, пристально вглядываясь в мое лицо. Вспоминает, где встречались. — Теперь они охраняют «общего бога». Правда, снайперы шли без экранировки. Но шансов, что она сработает — полста процентов. Есть подозрение, что воздействие даже не электромагнитное.

Артурчик вдруг вздрагивает, словно от пощечины. Узнал.

— Можно, я пойду с вами? — предлагаю я.

— Нет. Категорически — нет! Нам не нужна самодеятельность. Если имеете что сказать по существу — говорите. Говорите и уходите, — злится Артурчик. — Вас вообще здесь быть не должно! Кто привел?

— Я. Павел Андреевич уже имеет опыт… — пугаясь и от этого тараторя еще быстрее, чем обычно, оправдывается Воробьев.

— Знаем мы этот опыт. Вместе его получали. Если бы спецбоеприпас тогда над «Тригоном» не взорвали — весь мир без компьютерных сетей остался бы.

Ну-ну. А я, получается, и ни при чем вовсе? Да ладно. Это так давно было…

— Слушай, Слав… У меня в кинотеатры ушли — и дочь, и сын. Сейчас они, наверное, уже в Останкине. Я должен их вытащить, любой ценой. Но там все оцеплено войсками. Мне нужен пропуск, позарез.

— Так ты из-за этого рвался в напарники? — явно разочарован Славка.

— А ты думал — я в благодетели человечества записался? Да пусть носится со своим «общим богом», если ни на что другое не способно.

— Вы все сказали? — грубит Грибников. Я так увлекся перешептыванием с Воробьевым, что не заметил: никто ни о чем не совещается, все только смотрят на меня. И ждут, когда я уйду.

А ведь Артурчик — не пройдет. Он, хоть и работает в конторе, где актерские способности иногда ценятся намного выше, чем в ведущих театрах, но — не сдюжит, продумается, засветится. И противно мне с ним после «Тригона» разговаривать, и жалко дурачка. Совершить, что ли, благородный поступок?

— Нет, не все. Вы, когда войдете в телецентр, постарайтесь не думать о своем задании, о цели вашего, так сказать, визита. Думайте, что пришли поклониться «общему богу», как все. Это убережет вас надежнее, чем экранировка. Вы же сами прекрасно…

— Не нужно мною руководить! — вскипает Грибников. — Пожалуйста, покиньте помещение. Вы тоже, — кивает он Воробьеву.

Пока я думаю, как бы поизысканнее нахамить в ответ, вскакивает со своего стула Славка.

— Да-да, мы как раз собирались… Извините, господа, но дела государственной важности не позволяют нам и в дальнейшем разделять ваше изысканное общество!

Ну что же, отступаем мы в полном боевом порядке. Воробьев недаром несколько лет проработал моим замом.

— А как же мой пропуск? — огорчаюсь я, едва мы выходим в широченный коридор.

— Думаю, он тебе не понадобится. Я, пока ждал тебя в «Кокосе», слышал разговор следователей: введенные утром войска уже «обращены» и наводят порядок вокруг телецентра. Желающих воочию увидеть «общего бога» — десятки тысяч. Тебе, кстати, очередь уже сейчас нужно занимать, если хочешь хотя бы к вечеру туда попасть.

— Я в очередях не привык стоять.

— Перед «общим богом» все равны.

Мы выходим на улицу. Наши машины стоят почти рядом, через два автомобиля.

Наверное, мне нет смысла идти в «Останкино». «Бумажного» пистолета у меня нет, «макаров» отнимут при первом же обыске. «Вопилку» мне Гриша достать не успел. А может, она у него где-то в кабинете осталась? В нашем с ним бывшем кабинете… Меня так поразила его неожиданная смерть, что я совершенно забыл, зачем к нему приезжал. Да еще Славка в недобрый час под руку подвернулся. А теперь кабинет наверняка опечатан, да и в любом случае вынести из него ничего нельзя. Был там какой-нибудь сверток или нет?

Славкин «мерседес» ближе, останавливаемся мы возле него.

— Ты чем так расстроен?

— Да уж не встречей со старым знакомым Грибниковым. Гриша ведь, можно сказать, моим учеником был. А тебе — не жалко его?

— Он сделал все, что мог. Я тоже сейчас по восемнадцать часов в сутки работаю. И Грибников — не единственный, кто пойдет в эпицентр. Вот избавимся от этой заразы — тогда и будем горевать. О Грише, Грибникове, который вряд ли оттуда вернется, и о своих детях. Мои ведь — оба ушли в Останкино.

Вон оно как… А я-то думал, это только у меня с Петей — личные счеты.

— Ну, разбежались?

— Подожди, — останавливает меня Славка. — Гриша просил для тебя пиджачок подобрать. Хорошо, что я не поперся с ним к Черенкову в кабинет. Следователь сразу заинтересовался бы. И никакой мандат не помог бы. Есть, есть у меня такой, — отвечает Славка на мой незаданный вопрос. — Как член Особого комитета при президенте я пользуюсь почти неограниченными полномочиями. Только они мало помогают. Полномочия хороши, когда знаешь, на что их употребить. Но этого, кажется, никто не знает. Даже Президент.