Укус Змея

Змей судорожно вздохнул, приподнял голову, разглядел сквозь багровую муть в глазах сдвинутый вместе с ковровой дорожкой труп Вепря, так сдвинутый, чтобы не блокировал дверь. Змей увидел и саму эту открытую дверь, и распахнутую настежь дверь в тамбур. Увидел силуэт низкорослого мужика с «пушкой», снабженной глушителем. Услышал смутно знакомый голос:

— Засада! Вепрь спекся! Смываемся!

С того момента, как «проводница» нажала «кнопку общего оповещения», минуло меньше трех минут. Оперативники в форме служащих ресторана исключены из системы «общего оповещения», а «проводники» и «проводницы» не успеют остановить Охотника. Змей осознал это и застонал.

Змей и не пробовал бороться с болью, он просто продолжал с ней жить...

А Охотник и не пробовал анализировать ситуацию, он просто в нее вписался.

— Стреляй в замок! — приказал Охотник подельнику Гному и прижался спиной к ввинченной в стену пепельнице, прижал к себе девушку, чтобы Гному открылась цель. Выпрыгнуть на ходу из экспресса, пусть даже мчащегося со скоростью 200 км в час, для Охотника с Гномом совсем не проблема.

Гном мелко кивнул, поднял «пушку», и тут у него за спиной загрохотали выстрелы.

Архив аудиопамяти Охотника автоматически подсказал: в спину подельнику лупят из «стечкина» единой очередью.

Заваливаясь на бок, Гном таки нажал на спуск. Чудес не бывает — дверь наружу осталась закрытой, пуля попала в стекло, в большое овальное окошко в двери. В окошке, за которым мелькал хилый лесок, пуля пробила аккуратную дырочку с паутинкой трещинок по краям. И это лучше, чем ничего.

Охотник ухватил за волосы сомлевшую от испуга девушку, мощно сработал бедрами, лишая девушку равновесия, зарычал от натуги и что было силы — а силы у него было много — ударил девичьей головой стекло с пулевой отметиной...

Змей разжал пальцы, выпустил опустошенный «стечкин». Оттолкнулся освободившейся рукой, встал, ничего не чувствуя, кроме боли, слившись с ней воедино. Вставая, Змей слышал звериный рык в тамбуре и звук страшного удара чем-то твердым о стекло, слышал и треск стекла совершенно другой тональности.

Перешагнув порожек закутка перед тамбуром, Змей услышал голос Охотника:

— Я террорист! У меня бомба! В тамбур не входить! Взорвусь!

— Эй, слышишь меня? Я — Змей. Привет, Охотник.

— Змей?!

— Он самый. — Змей вошел в тамбур. — Привет, сволочь.

— Привет, братишка. Замри и стой, где стоишь.

Змей стоял, сутулясь, уронив руки — и пустую, и с пистолетом, — стоял, широко расставив прямые ноги, а у него под ногами валялся Гном.

А Охотник стоял спиной к проему без стекла.

Охотник прикрывался погибшей от его руки проституткой. Правой рукой, кулаком, держал ее на весу за волосы. Лица у девушки не осталось. Вместо лица — кровавое месиво. Из трещины в черепе сочится и капает на пол нечто вязкое и белесое. Гранату Охотник держит в левом кулаке. Озорник ветер теребит волосы хищно улыбающегося мужчины и мертвой девушки без лица.

— Хилая у тебя бомба, Охотник.

— Еще кой-чего по карманам распихано. Сдетонирует, мало не покажется.

— Блефуешь?

Змей вспомнил счастливую семью из купе-номер 3, молодых и здоровых родителей, малыша, непонятно какого пола, и ему стало страшно за них. Почему-то именно за них, хотя бояться надо было за всех пассажиров экспресса.

— Зачем блефовать? Окстись, Змей! И одного этого фрукта, — Охотник поднял кулак с «лимонкой» до уровня своего смеющегося лица, — за глаза хватит, чтоб поезд с рельсов сошел. Нет, серьезно, при мне столько всякой разной бабахающей бяки, аж страшно в окно прыгать. Ты, брат, пистолетик-то лучше брось, а то пульнешь ненароком, еще в меня попадешь, и такое будет, ой! Или промахнешься, так вдруг пулька в меня отрикошетит, и будет та-акой бо-ольшой бу-ум! Жалко, мы с тобой его не услышим.

Пистолет упал к ногам Змея.

— А теперь, брат Змей, проваливай к ядреной матери обратно в пучину воспоминаний о моей правильной молодости. Вошел, наплевав на мой запрет, повидались с тобой, и будя. Хорошенького понемножку. Мне пора кувыркаться на свежем воздухе. Зрители мне не нужны. — Охотник разжал правый кулак, и девушка с обезображенной головой пала меж ними, между двумя внешне обычными мужчинами с необычными навыками.

Хилый лесок за железнодорожной насыпью сменила панорама полей. Насыпь сделалась круче, поезд помчался по гребню высокого земляного вала.

Что помешает Охотнику выпрыгнуть и метнуть «лимонку» под колеса экспресса? Навыков у него хватит — грамотно сопоставит риски, метнет, избавится от гранаты без кольца и покатится по косогору. По такому крутому косогору, ой, да-алеко можно укатиться от эпицентра аварии. А потом рвануть через поле к дороге — вон, во-он она, дорога виднеется — и кто откажет чудом выжившему после аварии в просьбе подвезти до больницы?

Дорога за полем виднеется, а автосопровождения экспресса, обещанного Уполномоченным Ветераном, на ней, увы, не видать. Поди-ка, обеспечь сопровождение поезду, мчащемуся с такой скоростью...

— Змей, проснись! Задумался, как бы меня того-этого? Зря башку напрягаешь. Проваливай! Охотнику охота покувыркаться по травке.