Укусы рассвета

Далее он пускается в долгие, нудные рассуждения о своем неистовом карьеризме, он особо настаивает на этом пункте; чувствуется, что ему приятно обличать себя в корыстолюбии, всесторонне анализировать его. Словно он жил теперь одним цинизмом, наказывал себя, мстил своей профессии. Он детально повествует о том, как обустраивал свое новое существование и завязывал нужные знакомства; с шокирующей иронией рассказывает, как отбирал себе пациентов, выводя их под вполне прозрачными инициалами и не упуская случая назвать самых знаменитых полным именем, наградив при этом каким-нибудь убийственным эпитетом. Вскоре рассказ становится в высшей степени непристойным, и я наконец понимаю, что держу в руках толстенный скандальный бестселлер с описанием всего спектра светских мерзостей. Кабинет процветает, и вот уже на его диване лежит знаменитая актриса, которую он обозначил как Ф. Д. Она рассказывает о докторе своим друзьям, клиентура становится все более изысканной; он с гордостью пишет, что к нему заходят так же часто, как в свой гараж. Два года спустя он становится психоаналитиком чуть ли не всех обитателей Беверли Хиллз. Его часто зовут в гости самые знаменитые личности, еще бы — его искренность и обаяние, его прелестный французский акцент (sic!), а главное, тот факт, что ему известно столько тайн, — все это делает его vip-персоной, которую стремятся залучить к себе в дом.

«Однажды вечером я получил карточку с приглашением ни много ни мало, как от знаменитого X.X; он звал меня на вечеринку в свою Wonderland[42] с потрясающими красавицами, рок-звездами и всем, что ни есть модного на Западном побережье. Верный своему имиджу, он принял меня в пижаме, показал дом, представил своим гостям, после чего уединился со мной у себя в кабинете и задал странный вопрос: „Скажите, доктор, можно ли назвать нормальной мысль, которая меня преследует: что в каждой женщине дремлет кролик?“»

Затем бегло, всего в нескольких малоинтересных анекдотах, описываются семидесятые годы; он расширяет поле своей деятельности, становится видным бизнесменом. И лишь в 1981 году на пепелище его судьбы вновь разгорается огонь. К нему обратился человек, который назвал себя «секретарем» и потребовал от него строжайшего соблюдения тайны. Он хотел, чтобы врач встретился с его «боссом». В течение всего этого разговора он так и не назвал своего хозяина по имени. Бомон заинтригован; после серии телефонных переговоров встреча наконец назначена, и за ним присылают личный самолет, чтобы отвезти его в Сиэтл. «Босс» оказывается богатейшим бизнесменом с неограниченными возможностями; он живет в «башне из слоновой кости», откуда и управляет своей промышленной империей. Бомон иронически подшучивает над этой историей.

«Интересно, почему именно я? Конечно, благодаря моей замечательной репутации. Меня встретили словами: „Для Лучшего нам нужен лучший“. „Босс“ ждал меня на своей вилле, а вернее сказать, в роскошном дворце, похожем на летнюю резиденцию китайского императора; нетрудно было вообразить, что здесь частенько собираются сильные мира сего. Тогда я еще не знал, что „босс“ И ЕСТЬ один из них. После традиционного обыска меня представили еще не старому человеку — довольно робкому и безликому, охраняемому невероятно тщательно: телохранители следовали за ним по пятам, куда бы он ни шел. Помнится, один из них непременно желал пройти вместе с нами в кабинет, чтобы присутствовать при нашем первом разговоре…»

Означенный «босс» переживает настоящую пытку: накаленная атмосфера, «дела» и вынужденное уединение повергли его в состояние жестокой депрессии, он нуждается во врачебной помощи. С первых же сеансов Бомона захватывает тайна этого мрачного властителя, этой «железной маски». Тайна, которая не замедлила раскрыться.