Улан [СИ]

Заминка… Улан спешно собирает и перезаряжает оружие. Пусть он скептически относится к огнестрелу восемнадцатого века, но владеть он им умеет — и отменно! В том числе и перезаряжать — офицер мог бы дать фору любому из ветеранов Фридриха, способных сделать шесть выстрелов в минуту, перекрыв этот рекорд почти вдвое. А когда не нужно стрелять, а только перезарядить… Пруссаки не успели и опомниться, как перед князем лежали полтора десятка заряженных пистолетов, а сам он спешно затаскивал тяжеленную тушу убитой лошади поверх другой, создавая достаточно надёжную защиту от пуль.

Вперёд вышел один из кирасирских офицеров, держа в руке зелёную ветвь. Князь встал во весь рост — для пуль, особенно пистолетных, расстояние было далековато.

— Мы есть… кирасиры великаго Фридриха…, — на ломанном русском начал он.

— Я знаю немецкий, — ответил ему Владимир на немецком же, — не стоит коверкать язык.

Благодарно поклонившись, немец продолжил:

— Мы уже сталкивались с русскими уланами и признаём, что они воины, ничем не уступающие нам.

Ответный поклон кирасиру и тот продолжает:

— Может, пропустишь нас? Вестовой с пакетом уже ускакал и тебе нет нужды умирать.

“ — Какой пакет?” — Пронеслось в голове у попаданца, но почти тут же он понял — пруссаки решили, что наткнулись на гонцов, один из которых ускакал, а второй остался прикрывать отход. Хорошо… Похоже, конкретно эти вояки не подозревают о русском обозе. Но если пропустить — это ненадолго…

— Мне нравится это место, — скаля зубы ответил поручик, — здесь хорошо умирать.

— Но ты ранен, а мы обещаем тебе приемлемое содержание в плену, — попытался вразумить его кирасир

“ — Верить им? Они дадут слово — и честно сдержат — может быть, а вот вышестоящее командование такого слова не давало…”

— Это не моя кровь, — оскалил зубы князь, — а ваша.

Он прекрасно знал, что после того, как вспорол животы нескольким лошадям, покрылся кровью буквально с ног до головы.

Разговоры поручику надоели, пруссакам он не слишком верил, да и… Если уж погибать (а в этом попаданец уже не сомневался), то красиво.

— И скот падёт…, — негромко продекламировал он. А затем начал повышать голос с каждой новой строчкой:

— И близкие умрут.

— Все люди смертны!

— Лишь одно бессмертно!!

— Слава великих дел!!!

Отсалютовав клинком, кирасир ушёл — и начался планомерный бой, без всяких наскоков и попыток взять одиночку с голыми клинками. Два-три фехтовальщика шли вперёд, прикрываемые стрелками. Экстремал отстреливался, прыгал пардусом — и убивал, убивал… Непонятно было, почему они не хотят дождаться пикинёров или артиллерию… Может, скорость важнее всего? Или профессиональная гордость — та, что превыше разума…

Убивал — но и сам получал раны. Раны неопасные по отдельности, но многочисленные — зацепила пуля на излёте или задел слегка вражеский клинок. Его изматывали и атака шла за атакой. Экстремал понял, что вот он конец — даже его железная выносливость начала подводить.

Он едва держался на ногах, но старательно изображал не знающего усталости берсерка. Во время редкого перерыва он увидел обломок собственной пики и упёр остриё между трупов, привалившись к древку спиной. Стало намного легче стоять и выстрелы снова стали меткими.

Постепенно в ушах стало звенеть, предметы терять чёткость, но фигуры врагов он видел хорошо — и стрелял…

Глава девятая

Открыл глаза, улан тут же услышал крик на немецком:

— Очнулся! Доктор, он очнулся!

Вскоре пришёл какой-то мужчина в сюртуке[70] и принялся бесцеремонно вертеть поручика, задавая вопросы:

— Болит? Голова кружится? Слабость?

Ответа обычно не дожидался — видел по реакции пациента. У самого пациента мыслей не было никаких — слабость и вялость. Так что вскоре он снова то ли заснул, то ли потерял сознание.

Примерно через неделю Игорь… Да нет, уже Владимир! Навсегда… Так вот — примерно через неделю он стал приходить в себя в достаточной степени, чтобы хоть как-то реагировать. Ну и потихонечку собиралась информация.

Выяснилось, находится он у австрийцев. Вроде как армии не стоят на месте, так что пришлось оставить попаданца в одном из близлежащих городков, причём даже не в военном госпитале, а у совершенно гражданского врача. Впрочем, эту информацию он не успел толком осмыслить — как только офицер достаточно окреп, его погрузили в достаточно комфортабельную повозку и отправили в Вену — по распоряжению Марии-Терезии…

В Вене его отбил русский посланник Кейзерлинг, Герман Карл и поселил у себя.

— Нечего, — коротко бросил он сопровождающим, — сами же знаете, что сразу начнутся посетители ломиться, а князь ещё не настолько здоров, чтобы принимать гостей.

К посланнику Владимир отнёсся сперва достаточно настороженно, подозревая какие-то интриги. Однако через несколько дней убедился, что Кейзерлинг не собирается к нему лезть, а просто заботится о выздоровление. Наверняка были и интриги — дипломат всё-таки, но раз эти самые интриги идут на пользу по медицинским показателям — то и хрен с ними.

Вставать улан начал достаточно быстро — и первым же делом потребовал мыться: