Улан [СИ]

— Да что просить-то? — Удивился улан, — Напечатай (они перешли на ты) да раздай по полкам — вот лучшая награда.

Фаворит императрицы остолбенел и уставился на новоявленного писателя вытаращенными глазами. Затем внезапно кинулся обниматься, со слезами на глазах.

Несколько минут спустя ситуация немного прояснилась — Разумовский настолько привык к просителям и откровенным ворам (нередко титулованным), тянущим у него из покоев всё, что не приколочено, что реакция нормального человека поразила его до глубины души.

Принц не был бессребреником, но и денег требовать не собирался — гораздо выгоднее ему казалось иметь могущественного человека должником. Мало ли — чины приятелям попросить или ещё что…

В итоге получил кольцо со здоровенным бриллиантом в качестве подарка, полторы тысячи золотых из стоявшей на столике шкатулки (больше там просто не было) и клинок:

— Я слыхал, ты клинки хорошие собираешь. Держи вот — индийский тальвар[91] из настоящего вуца.[92]

Сколько стоил клинок из настоящего вуца, попаданец только догадывался — всяко больше своего веса в золоте. Да и перстень — бриллианты пока что стоили ОЧЕНЬ дорого.[93] Помимо ценных подарков, получил он и искреннего друга-покровителя.

Напечатали за счёт самого Разумовского[94] в количестве пятиста экземпляров каждая книга, кои и раздали по гвардии — одна на роту и армии — одна на полк. Около сотни экземпляров попали во всевозможные учебные заведения, вроде того же Шляхетского корпуса, а оставшиеся разобрали придворные — книги фаворит просто сложил у себя в покоях, прекрасно зная повадки титулованного ворья…

Развлекая болеющую императрицу, инспектируя армейское имущество и занимаясь написанием книг, Владимир почти не встречался с Петром Фёдоровичем — Наследник весьма скептически относился к безалаберному двору Елизаветы и жил отдельно, нечасто появляясь на постоянных праздниках. Будущий император достаточно равнодушно отнёсся к улану, а позже при редких встречах окидывал его неприязненными взглядами.

Причина выяснилась случайно — Разумовский считался человеком Екатерины, хотя именно “считался”, ведь бесхитростный фаворит привечал всех. Объясняться пришлось через Воронцову, любовницу Петра. Рослая, габаритная, на диво спокойная и добродушная девица красотой не блистала, но и уродкой не была — как бы там не злословила партия Екатерины.

— Я вообще не собираюсь встревать в ваши баталии, — не слишком откровенно сказал попаданец. — Это их брак и их отношения, так что сами пусть и разбираются. Разумовский тоже вряд ли на чьей-то стороне — характер не тот.

— Да я Петру постоянно об этом говорю, но жена его совершенно запутала, интриганка, — простодушно сказала Воронцова.

В следующий раз, столкнувшись в коридорах дворца, Наследник был вполне любезен с попаданцем, но в меру — просто дал понять, что понял и оценил его слова.

Екатерина после слов о невмешательстве в супружескую жизнь тоже успокоилась — до этого она откровенно с ним заигрывала, впечатлённая как внешностью улана, так и боевыми подвигами. Ди чего греха таить — происхождение тоже играло какую-то роль. Ну а раз потенциальный кавалер столь открыто выразил нейтралитет, то не стоит и лезть — баба она была всё-таки умная.

Вскоре после разговора о нейтралитете князю выделили новые покои во дворце. Что было тому виной — заявленная политическая позиция, вмешательство Разумовского или самой императрицы, было не ясно — выделили и всё тут.

— А неплохо, — сообщил Тимоня, деловито командующий лакеями, — просторно.

Простор и правда был — спальня самого князя, зала, кабинет и несколько небольших комнатушек, которые можно было приспособить как для слуг, так и под кладовки.

— Княже, я сюды заселюсь, можно? — Денщик показал на небольшую, узкую комнатушку без окна.

— Да заселяйся, — отмахнулся командир, — а то я не понял, зачем тебе комната с двумя входами.

— Ну так, — осклабился слуга, — вестимо — баб водить, да так, чтобы тебя не тревожить.

Главное в новых покоях была не площадь, а расположение — были они неподалёку от покоев Государыни и тем самым она давала понять окружающим своё расположение. А поскольку несмотря на свою легкомысленность, по мужикам она не бегала, то ситуация окружающими была воспринята однозначно — Грифича императрица воспринимает как родственника.

Глава четвёртая

Одну из соседних комнат Владимир оборудовал под спортзал — с разрешения Государыни.

— Да нешто тебе фехтовального зала мало — железяками-то размахивать?

— Да там не только железяками, — засмеялся спортсмен, искренне считающий, что все должны разбираться в спорте.

— А что ещё? — Удивилась императрица, — Ну, канатов да лестниц верёвочных повесить парочку…

— Давай[95] сделаю, да посмотришь, а то буду сейчас руками разводить.

На том и порешили.