Улей

– Слушай, рыжая что-нибудь да придумает. Я чувствую. Мне кажется… вы еще нас всех переживете. Поэтому держи это в уме, Саид. Это мое тебе завещание. Доведи борьбу «Невидимой армии» до конца. Если выживешь сам, конечно. Тут я тебе желаю удачи.

С этими словами он взял сверток с ножами Мирры. Затем поднял безвольное тело Рут на руки. Она была высокой, но весила немного. Кровь из горла все еще текла, заливая и его одежду.

– Куда ты? А как же… мы?

– Прощай, – тихо ответил ему Винсент и еле заметно улыбнулся. – Может, увидимся.

– Мне все это обещают в последнее время, – ошарашенно сказал Саид.

Он понял в общих чертах, что на уме у предводителя «Невидимой армии». Это его путь, который всегда был отличным от других.

Удачи тебе, Винсент, куда бы тебя ни завела твоя сумасшедшая звезда.

Дверь за ним закрылась, и Саид остался в одиночестве.

Ну, просто «всем спасибо, все свободны»! Он вцепился в руку Фидель как в последнюю надежду.

«Если не ты, то уже, наверное, никто не поможет…»

* * *

Стены подъезда пока были целыми, и Ос не наблюдалось.

Винсент поднимался выше по лестнице. Он восходил в небо.

Дойдя до последней лестничной площадки, решил, что пора. Не хотелось делать это при Саиде. Никто не должен видеть этот сакральный процесс.

Он уложил Рут перед дверью чьей-то квартиры и достал особенный нож Мирры.

«Все чаши наполняются кровью», – так гласили древние письмена.

Без жалости и сомнений Винсент сделал надрез на своем запястье. К его удивлению, боль ощущалась приглушенно, словно рука была не его.

Кровь проступила черной полосой… В полумраке других цветов не было. Винсент позволил ей наполнить желоб ножа, а после очертил круг на площадке. Рисунок неожиданно стал получаться очень четким, будто лезвие было приспособлено для того, чтобы не только резать, но и писать им, почти как чернильным пером.

С бесстрастным лицом он позволил новой порции крови наполнить кровосток и начал наносить линии по часовой стрелке, а вдоль линий – символы. Губы беззвучно шевелились, озвучивая то, что он писал.

Ветвь первая: о восхождении. Солнце всходит и заходит. Солнце светит всем: и богам, и людям. Так посвети же и мне.

Ветвь вторая: о знамении. Звезды видят нас по ночам. Они не дают света, но показывают, где свет есть. Так укажи и мне, откуда начинается твой восход.

Ветвь третья: о пришествии. На каждый зов должен быть ответ. На каждую молитву – благословение. Ты придешь к тем, кто просит.

Ветвь четвертая: о прошении. Дары приносят богам, чтобы те несли благодать людям. Я отдаю тебе свою кровь, что ценнее золота, ибо в крови душа и жизнь.

Ветвь пятая: об отдаче. Просящему дают. Это закон богов и людей. Я простер руки вдоль твоих лучей. Так явись мне, ибо это все, что я прошу.

Ветвь шестая: о завершении цикла. Когда Солнце заходит, появляется Луна. Луна присматривает за миром, пока Солнце спит. Я начинаю этот ритуал от Солнца до Луны. Я завершаю его от Луны до Солнца. Я проложил тебе тропу между двумя светилами. Приди же. Приди.

Винсент отложил нож и сжал рану другой рукой. Символы слились. Но это было не так важно. Он ведь знал, ЧТО чертил.

Он устало откинулся на стену, чувствуя странную дрожь. Когда Мирра объясняла ему, как проводить ритуал, то предупреждала об этом. Дрожь – хороший знак. Цепь запущена.

Глаза жадно высматривали в полутьме чудо.

Он знал, что она придет.

В крови на полу забрезжил свет, и в один миг она окрасилась в золото. Во взоре Винсента началась безумная пляска бликов, и губы растянулись в пьяной улыбке. Пальцы вцепились в ритуальный нож, выкованный самой Миррой.

Вот оно, явление.

Королева кристаллизовалась, словно горный хрусталь. Ее контур ступенчато и многогранно проступал в воздухе, она высекала себя сама. И вскоре он узрел целиком ту, чье тело прочитал как книгу.

Не человек, но похожа. Не насекомое, но ему подобна. Что-то волшебное. О ней писали в сказках. Королева маленького народца. Королева полых холмов. Ею можно любоваться вечно и даже забыть о времени и цели.

Она смотрела на Винсента прямо и без страха. Ее взгляд отражал только его самого, но он уже давно примирился со всеми чудищами в зеркале. Его не пугало то, что он видел.