Улей

Ева впервые слышит ледяной холод в его обычно мягком голосе. Гость презрительно кривит губы и останавливает на нем свой взгляд.

— Я подумал, что к столь близкой родне да поздним вечером можно и без приглашения, — едва он начинает говорить, у Евы перед глазами расплываются мутные разноцветные пятна.

"Как же меня бесит твоя излишняя эмоциональность. Подбери сопли! Когда ты уже поймешь, что эти твои нюни не решают проблем?"

— Ближе к делу, — голос Адама тоже напряженный и агрессивный.

Мужчина закладывает руки в карманы брюк и неторопливо проходит несколько метров вглубь комнаты. Туда и обратно.

Ева чувствует, как сильно бьется сердце Титова под ее ладонью и понимает, что ее колотится точно так же.

— Может, я бы и отдал тебе свою дочь, будь твоим отцом Терентий. Может, — делает паузу, смеряя Адама пронзительным взглядом. — Может, ты и сгодился бы на эту роль, не перейми от Руслана его гнусную наглость и алчность к чужим владениям.

Челюсти Адама с силой сжимаются, а мужчина продолжает.

— Ты не можешь быть выше меня. В этом городе я главный.

— Я думал, мы уже выяснили, что Приходько, — едко ухмыляется парень.

Гость замирает. Но через мгновение снова движется.

— Мне порядком надоела твоя нахальность. Ты зашел слишком, слишком далеко, парень. Туда, откуда нет дороги. Понимаешь?

"Уймись уже! Не вынуждай меня уничтожать тебя. Что, ты знаешь, у меня рука не дрогнет".

— Как ты смеешь приходить в наш дом и угрожать моему сыну? — запальчиво выступает вперед Терентий Дмитриевич.

— Да, это прямая угроза, — спокойно соглашается мужчина, взирая на присутствующих с некой насмешкой. — Не скрою, вы до сих пор живы только потому, что я не знаю, где находится украденная тобой, чертов ты ублюдок, информация. Но будьте уверены, скоро я это выясню и, как только заткну ею Приходько, отправлю вас троих в ад! И меня никто не остановит. Ни Приходько, ни кто-либо другой… Плевать я хотел на закон и последствия. Я убью вас всех! Если надо — по очереди, чтобы не вызывать слишком явных подозрений. Но я вас уничтожу! Или я не Павел Исаев.

"Нам, Исаевым, общий закон не писан".

Дыхание Евы становится частым и поверхностным. Ее накрывает паника.

Ощущает, как движется грудная клетка Адама, когда он что-то говорит, но не разбирает слов.

Ничего не слышит. Ничего не понимает.

Зажмурившись, прикладывает все усилия, чтобы выровнять дыхание. Делает глубокие ритмичные вдохи и выдохи, выдерживая между ними паузы, и понимает, что использует некую тактику борьбы с приступами панической атаки.

Значит, подобное случалось раньше. И, должно быть, довольно часто.

Как только ей удается взять себя в руки, звук телевизора неожиданно для всех выходит на передний план, словно кто-то накручивает громкость до пределов, которые невозможно игнорировать:

— …трагедия в Одессе. Сегодня около семи вечера в своем рабочем кабинете был обнаружен мертвым руководитель Одесского припортового завода Маслов Антон Максимович. Предположительная версия следствия — самоубийство.

[1] Другие не могут. Я смогу.

[2] Никогда не теряй бдительность.

[3] Фрэнки Штейн (англ. Frankie Stein) — кукла из серии фэшн-кукол Монстер Хай. Дочь чудовища Франкеншейна и его невесты. У нее длинные черно-белые волосы. Один голубой, один зеленый глаз, кожа бледно-зеленого цвета.

День семьдесят восьмой (1)

Будь моей Евой с красным яблоком, я из рая за тобой уйду…

© Т1 One&Ryatskiy

День семьдесят восьмой.

Уснуть не получается. Не в состоянии даже глаза закрыть. Курсирует ими по гладкой поверхности потолка. Перебирая одни и те же события в голове, дышит слишком тягостно.

Визит Исаева, суицид Маслова, поразительное безразличие ко всему происходящему от Евы… Она не спросила, кем приходится им Исаев, и по какой причине он готов их убить. Она не задала ни одного вопроса. Не разделив общий шок Титовых и Исаева, который вызвало сообщение о смерти Маслова, она взяла из шкафа в гостиной книгу и молча ушла в свою комнату.

Адам буквально догнал ее у двери, побеспокоившись о том, что она чувствует.

— Ничего. Я устала.

С каким-то вызывающим укором напомнила, что рано проснулась, чтобы поехать в клинику на обследование. Еще и добавила, что не привыкла к активности, которую организовала всем София.

Что же там, у нее в голове, за качели? Она и при памяти, конечно, бывала непредсказуемой. А после больницы вообще не знаешь, чего ожидать. Плачет, смеется, робеет, настойчиво допытывается, в душу лезет со своими переживаниями, убегает- как только переключает эти режимы…