Улей. Уйти нельзя выжить

Жестом приказав ему спускаться, отступаю в зону отдыха с диванами, душевыми и бойлерами с питьевой водой. Эйнар напряженно сжимает скуластую челюсть, спешно снимает перчатки и вытираясь на ходу полотенцем, направляется ко мне.

— Привет, — настороженно здоровается он, бросая мокрую от пота тряпку в урну для грязного белья. — Тебя давно не было. Я решил, что наш договор расторгнут.

— Присядь, — кивнув на диван напротив, коротко бросаю я. Налив себе в одноразовый стаканчик воды, парень послушно следует указаниям.

— Слушай, Бут, я сделал ровно то, что ты мне сказал, — сходу начинает оправдывать швед. — Микронаушник никто не заметил. Я чист, тебе нечего мне предъявить.

— Я еще ничего не сказал, — ухмыльнувшись, я небрежно поправляю лацкан на пиджаке. Кулаки по-прежнему чешутся, вызывая внутреннее раздражение. Парень прав, мне нечего ему предъявить. — Не паникуй, Эй, я пришел с новым предложением.

— Правда? — смерив меня недоверчивым взглядом, переспрашивает боец. Я скептически выгибаю бровь. — Тогда ладно. Что от меня требуется?

Коротко описав Эйнару задачу, не без удовольствия наблюдаю, как бледнеет его лицо и каменеют рельефные мышцы.

— Зачем? — выслушав, задает он один единственный вопрос.

— Тебе знать не полагается, — бесстрастно отвечаю я и поднимаюсь, собираясь уйти.

— Как она? — бросает мне в спину опечаленный Ромео.

— Понятия не имею, — не оглядываясь, небрежно пожимаю плечами. Но собираюсь это выяснить, мысленно добавляю я.

* * *

— Какие люди! — столкнувшись со мной возле лечебного бокса, в котором содержат Каю, удивленно восклицает Трой. — Я не знал, что и думать. У кого только не спрашивал, куда ты пропал.

— Прости, не знал, что должен перед тобой отчитываться, — иронизирую я.

— Не должен, — осекается док. — Как твои швы?

— Швы в порядке. В перевязках больше не нуждаюсь. Что с пчелкой из пятой соты? — сухо спрашиваю я, взглянув на больничную койку за стеклянной стеной бокса.

В приглушенном свете ее силуэт с трудом угадывается на узкой кровати. В глаза бросаются только разметавшиеся по подушке пепельно-белые волосы и бледные тонкие забинтованные кисти рук, лежащие поверх одеяла.

— Сейчас относительно неплохо, — тяжело вздохнув, Трой разворачивается и встает со мной плечом к плечу. — Но поступила в крайне тяжелом состоянии. Сильная потеря крови, многочисленные разрывы кожных покровов. Это чудо, что она выжила. Три миллиметра до сонной артерии, и мы бы ее не спасли. Кронос так раньше со своими пчелками не зверствовал. Сначала Науми, теперь новенькая. Уверен, если бы стрим проводил ты, ничего подобного бы не случилось.

— По делу, Трой, — нетерпеливо перебиваю я. — Есть еще какие-то повреждения?

— Вагинальных повреждений нет, если ты об этом, — мрачно бросает док. — Если сравнивать с Науми, то Кае крупно повезло. Девчонка вовремя отключилась, и шоу пришлось прервать, иначе неизвестно, чем бы все могло закончиться.

— Мне нужна конкретика, а не твои размышления, — откровенно раздражаюсь я.

— Анализы в порядке, физическое состояние нормализуется в ближайшие несколько дней, но со шрамами придется повозиться, — вздохнув, продолжает Трой. — Пластику могу сделать не раньше, чем через пару недель. Пока она слишком слаба.

— Психическое состояние? — Коротко спрашиваю я, наблюдая за неподвижно застывшей пчелкой. Внутри царапает незнакомое чувство, пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки.

Что это?

Гнев? Сожаление? Чувство вины?

Я не железный робот, и мне не чуждо сочувствие, сострадание, личные симпатии и даже подобие уважения.

Немногие пчелки заслуживают мое особое уважение, но некоторым удается. С Каей все несколько сложнее. Она раздражает меня, возбуждает, вызывает любопытство, и дико злит, когда совершает глупые, приводящие к негативным последствиям поступки. На внеочередной стрим Кая совершенно точно напросилась сама, умудрившись в мое отсутствие довести своего владельца до жажды мучительного убийства своей стоящей целое состояние игрушки.

— Сложно сказать, — все тем же скорбным тоном продолжает Трой. — Лежит, смотрит в потолок, ни с кем не общается, на вопросы не отвечает.

— Вообще ничего не говорит? — хмуро уточняю я.

— Вообще, словно язык проглотила, — подтверждает док. — Но она ест, пьёт, по необходимости самостоятельно передвигается. Нервного возбуждения и суицидальных порывов я за ней не замечал.

— Когда ее можно будет забрать?

— Через пару дней, — задумчиво почесав подбородок, отвечает Трой.

— Мне она нужна завтра утром.

— Но… — растерянно разводит руками док.

— Завтра, Трой, — медленно повернув голову, с нажимом повторяю я. — Она должна быть готова к транспортировке в двенадцать.

— Хорошо, Бут, — смиренно кивает он

Глава 21

Кая

Первое, что она видит, открыв глаза — квадратное окно, занимающее центральную часть потолка, отделанного деревянными панелями и массивными поперечными балками. А за ним, бледно-голубое небо и пушистые перьевые облака, тающие в солнечных лучах, как сладкая вата.